Разрушим или пусть само рассыпается?

Бесполезно охранять каждый памятник по отдельности. Нужно спасать облик целых сёл и хуторов, считают специалисты 

По пути из Ростова в станицу Раздорскую есть место, где можно свернуть с основной дороги на смотровую площадку. Здесь, с возвышенности, открывается любимый всеми ростовскими фотографами вид на Дон – от одной речной излучины до другой и зелёные холмистые берега. Здесь удобно развеивать мифы о бедности и скудности донской природы: да, у нас нет моря, гор, леса и прочих приманок для туристов, но посмотрите, как красиво там, где берега не завалены мусором и не тронуты уродливой застройкой. А ещё отсюда рукой подать до самых интересных исторических мест: станицы Раздорской, хуторов Пухляковского и Коныгина, острова Поречного…

Если о природе можно спорить, то по количеству значимых памятников Ростовская область занимает достойное место в России. Греки, скифы, сарматы, хазары творили здесь свою историю на радость грядущим поколениям археологов. Ну а станицы Казанская, Вешёнская и далее вниз по Дону хранят историю донского казачества – настоящую, а не лакированную. Большая часть утрачена, а всё-таки немало осталось. 

Ещё бы суметь это оставшееся сохранить. Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» принят ещё в 2002 году. Но до сих пор приняты далеко не все подзаконные акты, которые делают реальностью написанное на бумаге. 

Хорунжий и Богородица

– В хуторе Коныгине, основанном в 1780-х годах вблизи Раздор, поначалу не было храма – была курная изба, там отправляли молитвы, – рассказывает руководитель новочеркасского отделения общества охраны памятников (ВООПИиК) Владимир Конюхов. – А раздорские казаки так отличились в последней русско-турецкой войне на Балканах, что генерал Скобелев дал каждому в награду по пятьдесят рублей золотом. Вот они приехали домой и устроили кутёж…

Согласно легенде, хорунжие Секретёв и Лиманцев шли, пошатываясь, и вдруг увидели: идёт им навстречу женщина. Останавливается и говорит: «Казаки, вы всё грешите – а где отмаливать будете?» Оба, хоть и были в изрядном подпитии, вмиг протрезвели, поняв, что явилась им сама Богородица. Никита Иванович Секретёв даже вспомнил, что ему ещё его дед наказывал: на самом видном месте построить храм. В общем, собрали, что осталось от попойки, к сбору присоединились и раздорцы, и за четыре года построили храм Рождества Пресвятой Богородицы. А правление Войска Донского подарило новой церкви каменный подвал.

Хутор Коныгин. Церковь Рождества Пресвятой Богородицы

Побеленная церковь и сейчас выглядит нарядно среди зелёных склонов, хотя вблизи видны и облезлые стены, и трещины. Рядом с церковной оградой – братская могила времён Великой Отечественной. Напротив – неплохо сохранившийся курень с нелепыми пластиковыми окнами. И уходящие вдаль от храма кривые улочки.

Кстати сказать, Секретёв стал первым церковным старостой. Здесь его и похоронили – в пределах старой церковной ограды. Вот и чугунная плита на его могиле: «Здесь покоится прахъ Никиты Ивановича Секретева ск. 1912 г. марта 5-го дня на 77 году. Миръ праху твоему дорогой дядя». 

«Взрывайте вместе с нами!»

Советская история Коныгина (или Каныгина – по-разному пишут) полна драматизма. В 1932 году, в разгар «уничтожения объектов религиозного культа», в церкви хотели сделать склад ядохимикатов, да местные объединились и выгнали уполномоченных. А в 1962-м, сразу после новочеркасского расстрела, снова приехали подрывники. И тогда женщины с детьми вошли внутрь и заявили: «Взрывайте вместе с нами». Громкая история через Шолохова дошла до самого Хрущёва, и тот распорядился: «Прекратить». Так и сохранили храм. Потом его поставили на учёт как памятник, и всё успокоилось. 

Так ли уж были религиозны жители хутора Коныгина в 1962 году? В общем-то, сомнительно. Скорей, бились за привычный облик родного хутора, за то, что с младенчества составляло для них центр мироздания. Ну, и уполномоченных всякого рода у нас испокон века недолюбливали. 

Сейчас, по словам старосты Валентины Ивановны, в церковь ходят всего пять бабушек: 

– Мне 62, Анне Яковлевне 70, тёть Вале 84… По праздникам и другие люди приходят – на лавочке вон там сидят.

Как недавно поведал христианскому миру патриарх Кирилл, в России ежедневно строится три храма. Сколько их ежедневно разваливается на просторах той же России – никто не считал. Есть ли смысл ремонтировать церковь, в которую священник приезжает к пяти прихожанкам лишь по престольным праздникам?

Ясное дело, лучше построить три новых.

Богатый человек с бульдозером 

Официальных памятников в Коныгине два: церковь и братская могила времён Великой Отечественной. Но, по словам краеведов, самое ценное, что здесь есть, – это на удивление хорошо сохранившийся облик казачьего хутора. Таких уже немного осталось. 

– Мы возим экскурсии в Коныгин, но там нет музейных объектов, – объясняет Александра Попова, научный сотрудник Раздорского этнографического музея-заповедника. – Церковь относится к епархии…

Александра Попова «в образе»

По словам председателя ростовского отделения ВООПИиКа Александра Кожина, самая большая беда состоит именно в том, что если каждый отдельный памятник хоть как-то защищён своим статусом, то считаные хутора, сохранившие свой исторический облик, не защищены ничем. Охранная зона должна бы включать хутор Коныгин, захватывать Раздорскую, Пухляковский, остров Поречный, на который, кстати, уже нацелились строители Багаевского гидроузла…

Хотя и наличие охранной бумажки не спасает – исторический центр Ростова тому свидетельство. И в том же Коныгине, если он вдруг приглянется богатому человеку, вырастет хоть бунгало а-ля Лазурный берег, хоть коттеджный посёлок. Красуется же до сих пор посреди не менее исторического хутора Пухляковского дача экс-депутата Бояркина (по слухам, благополучно отбывшего то ли в Майами, то ли ещё куда-то в Америку) – гибрид средневекового замка с дорогим санаторием. 

– Пока Коныгин не стал популярным для «дачестроения», можно надеяться, что он сохранится, – говорит Кожин. – Если, например, искать место для съёмок исторического фильма, этот хутор ещё подходит.

– Но любой человек может сюда прийти и построить, что ему вздумается?

– Так же, как и у нас в Раздорской, – откликается Александра Попова. – Не обратили внимание: по пути к музею – такой длинный дом-сарай? Смотришь на остров Поречный, а видишь вот это... И за Коныгиным ведь есть ещё хутора: Виноградный, Ольховский… Там всё стоит копейки, потому что цивилизация туда не добралась. И землю раскупают, и дома – что с ними дальше будет… А ведь это настоящий нетронутый казачий быт.

Такая же история, по словам Кожина, и с ещё одним по-своему уникальным местом – станицей Елизаветинской, расположенной на острове под Азовом: 

– Там есть несколько памятников, которые по отдельности такой уж ценности не представляют. Деревянная церквушка, школа, почта… Бывшая женская гимназия – её когда-то переделали под клуб: стены ещё стоят, хотя скоро могут рухнуть. Но самое ценное – это сохранившийся майдан, который эти здания окаймляют. На нём несколько тысяч казаков в 1913 году ели уху вместе с Николаем II. 

И та же опасность, что и в Коныгине: богатый человек с бульдозером.

Александра Дмитриевна предупреждает, что на минуту исчезнет, и возвращается в ярком казачьем наряде, сшитом собственноручно. Научный сотрудник уступает место бойкой казачке, каковой она, собственно, и является. Экскурсия по раздорскому музею настолько плотно переплетена с её собственными воспоминаниями и рассказами о семейных традициях, что становится очевидно: и это нужно сохранить. Только как? Не в методических же пособиях… 

Хутор Коныгин

Вино – в подвал

Хутор Пухляковский раньше назывался Собачинским. До тех пор пока в 1905 году не открылась здесь Войсковая школа виноградарства и виноделия. Тогда и хутор переименовали в честь казака Николая Пухлякова, привезшего из Балканского похода черенки винограда, который впоследствии назвали «пухляковским белым».

Здания школы сохранились и сейчас – в них расположился Пухляковский агропромышленный техникум, главная специализация которого, естественно, виноделие. А в бывшей казарме для служащих 1905 года постройки раньше был музей виноградарства и виноделия на Дону. Но больше нет. 
Татьяна Чекунова, ещё один научный сотрудник раздорского музея и, по её собственному признанию, «виноградарь до мозга костей», рассказывает, как в 1991 году она делала экспозицию музея. А пять с лишним лет назад сама же выносила отсюда экспонаты: 

– Не по своей воле! Я ругалась со всеми! Я писала в министерство культуры!

Музей выселили в подвал Пухляковской картинной галереи – конечно, не все экспонаты поместились. А здание казармы стоит запертым. И потихоньку трескается.

Но почему?

– Здесь нужно делать капремонт, реставрацию. Посчитали, сколько будет стоить – решили, что дорого. И шестой год ничего не делают, – объясняет Александр Кожин. 

Экспонаты музея виноградарства и виноделия выселили в подвал Пухляковской картинной галереи

Формально в бывшей казарме хранится донской литературный архив. Ну как хранится: лежат тюки с бумагами, которые никто не разбирает.

Сформулировано, но не работает 

«…Жизнь показывает, что всё, что сформулировано до сих пор (по части охраны объектов культурного наследия), не работает», – заявил Владимир Путин на недавнем Медиафоруме ОНФ, отвечая на вопрос журналиста из Саратова о катастрофическом состоянии тамошних памятников культуры и архитектуры. И тут же предложил в качестве выхода создать дополнительный контрольный надзорный орган в этой сфере. Как будто мало у нас этих контрольно-надзорных…

Как именно оно не работает, довольно подробно обсуждали на заседании фракции справедливороссов в Законодательном собрании Ростовской области. 

– Такое ощущение, что собственники объектов культурного наследия ждут, когда они сами развалятся, – в сердцах сказал кто-то из присутствую­щих.

И ждали бы – только это слишком долго: раньше строили на совесть. Ведь статус памятника – регионального и уж тем более федерального – это тяжкая ноша для любого предпринимателя: так не ремонтируй, эдак не перестраивай, сохраняй исторический облик. Вот почему есть ещё и другое ощущение: что иногда не ждут, а потихоньку способствуют. Это если не брать те случаи, когда деньги и статус позволяют внаглую пригнать уже упомянутый бульдозер.

Очень показательный пример – Парамоновские склады. Уже не первое десятилетие памятник федерального значения разваливается – медленно, но верно – под аккомпанемент «круглых столов» и заседаний по его спасению. 

– Если собственник Парамоновских складов не выполнит предписаний, мы будем решать вопрос об изъятии через суд, – сообщил замминистра культуры и по совместительству председатель комитета по охране объектов культурного наследия Ростовской области Иван Грунский. 

– В России было всего два или три случая, когда у собственников за ненадлежащее обращение отбирали объекты, имеющие статус памятников, – заметил Александр Кожин. 

– Ну, значит, прецеденты есть, – ответил Грунский. 

Собственника замминистра назвать отказался. Впрочем, тот факт, что склады принадлежат компании «Альянс-М» – это секрет Полишинеля. 

– Мы должны создать площадку для регулярного обсуждения проблем, связанных с охраной памятников, – заявил глава фракции Сергей Косинов. И пообещал привлечь к благому делу полпреда президента в ЮФО Владимира Устинова. 

Мы обеими руками голосуем и за то, и за другое. Какие достижения числятся за полпредом в течение одиннадцати лет (столько он занимает свою должность), толком не знает даже Википедия. Почему бы ему не подать пример коллегам и не заняться спасением памятников? 

Анна КОЛОБОВА