Маленький беглец
Телёнка обмыли, а его и след простыл
В 1979 году после окончания Ставропольского сельхозинститута я поступил в колхоз имени Петра Максимовича Ипатова главным экономистом. Время было замечательное. Вовсю шумит Ипатовский метод.
Сейчас о нём уже основательно забыли, а тогда простую попытку упорядочить сельхозработы на уборке урожая выдавали за абсолютный прорыв в технологиях. На район сыпались ордена и медали как из рога изобилия. Бесконечные делегации со всей страны. Руководство района и хозяйств непрерывно встречало гостей, рассказывало и показывало, как за десять дней убрать урожай зерновых и при этом угробить его лишь частично. Но особенно страдало, как ни странно, поголовье овец. Потому что встречи и прощания заканчивались щедрыми застольями. Столы ломились от яств, а ипатовцы приобрели репутацию щедрого хлебосольного народа. В общем, жизнь весёлая, а мы молоды и счастливы. Тогда я даже не представлял, сколько глупостей мне придётся увидеть и во многих участвовать, когда страна пыталась быстро и просто решить проблему продовольствия за счёт лозунгов, призывов, энтузиазма и административного давления.
Отличным майским деньком колхозные специалисты поехали на маёвку. В широкой лесополосе у железной дороги – костёр, мангал, дети, жёны, мужья… Всем весело. Но какой же выезд на природу без физических развлечений. Мужчины сначала поборолись, валяя друг друга по зелёной травке. Потом появился мяч – затеяли футбол. Вот тут-то один ретивый и совсем не трезвый учитель физкультуры сломал мне ногу.
И началось. Сначала я объездил всех бабок-костоправов. Каждая из них старательно мяла в сильных костистых руках ступню, дёргала в разные стороны. Утверждала, что никакого перелома нет, только сильный вывих. Я плакал горючими слезами и теплил в себе надежду, что обещание бабули – мол, завтра будет лучше – сбудется. Так продолжалось, пока нога совсем не отекла и посинела. Терпеть боль стало совсем невозможно. Пришлось ехать в больницу.
Там я познакомился с молодым доктором Владимиром Наконечным. Рассказал свою историю болезни. Он обозвал меня дураком и послал в рентген-кабинет. Снимок показал перелом голеностопа. Мне сделали обезболивающий укол, наложили гипс. В то время у меня не было машины, поэтому Володя взялся подвезти на своей. По дороге заехали в аптеку, купили костыли. Он показал, как ими пользоваться и регулировать.
Потом начался новый этап моих страданий. Сначала ходьба на костылях показалась мне занятием забавным. Я весело скакал по разбитым тротуарам села, вызывая смешанные чувства у колхозников: злорадство, сочувствие и даже, как мне казалось, зависть. Но со временем выяснилось: занятие малоприятное и даже опасное. Сильно болели руки, особенно подмышки. По утрам не мог заставить себя встать на костыли.
В то время мы жили на улице, по которой ходил единственный автобус в районный центр – № 101. Остановка была как раз напротив моего двора. От неё его отделял низенький штакетник. Это давало возможность ожидающим транспорт коротать время, разглядывая мою личную жизнь. Туалет располагался, как водится, в центре двора лицом к остановке.
Однажды утром я быстренько проскочил в уборную. Наступило время покидать мой временный и столь необходимый приют. Возникла проблема с надеванием штанов. Но с этим как-то справился. А вот когда взгромоздился на костыли – потерял равновесие. От удара головой дверь распахнулась, я выпал из неё, как гипсовая статуя девушки с веслом в парке, пытаясь опереться в полёте на костыли. Но мне это не удалось. К радости будущих пассажиров автобуса, рухнул прямо перед толпой ожидающих. Особенный восторг вызвали мои неудачные попытки вскочить на ноги. В общем получилось не очень ловко. Зато односельчанам подарил повод для обсуждения моего морального поведения и беспробудного пьянства. Оставалось только радоваться, что штаны всё-таки надеть успел и отказал народу в удовольствии позлословить по этому поводу. Хотя наличие их на мне не останавливало особо фантазийно настроенных сельских активистов. Я стал популярным.
Врачи в СССР много работали и небогато жили. Всегда считал их людьми особенными. Думал, что по вечерам они, приняв душ, облачившись в бархатный халат, в собственной библиотеке читают медицинские журналы на английском, французском и русском языках, повышая уровень собственной образованности.
На самом деле всё было не так. Молодые врачи после ночного дежурства мчались домой к своему подсобному хозяйству: чистили базы, кормили, поили скотину. Она позволяла им поправить финансовое положение. На чтение и халаты времени не оставалось.
Во время очередного посещения доктора Володя, сильно смущаясь, попросил меня помочь выписать в колхозе бычка. Такая возможность у меня была. При тотальном дефиците в хозяйстве можно было купить животное по ценам для членов колхоза. А если дружить с главным ветеринарным врачом, то и вполне здорового. С Василием Фёдоровичем Диким я дружил. Поэтому сговорились быстро. Был назначен день и час смотрин бычка.
Середина мая. Тёплый денёк. Мы с Володей сидим на полянке лесополосы, справа от нас кукурузное поле, готовимся: режем колбасу, сало, хлеб, овощи… Время от времени поглядываем на дорогу. И, конечно, потихоньку выпиваем.
Вот наконец прибывает небольшой кортеж: «Уаз» и «Москвич» по прозвищу «шиньон». Из «Уаза» вываливается Василий Фёдорович. Он огромен и добродушен. Улыбается во всё широкое лицо. Водитель «Москвича» Иван, тоже улыбаясь, открывает заднюю дверь – и мы видим чудо чудесное. Рыжий бычок смотрит на нас испуганными глазками. Он такой ладненький. На ощупь гладенький, шёлковый. Подогретые алкоголем, мы приходим в полный восторг. Кажется, что он тоже приобрёл своё счастье и рад этому безмерно. А как иначе?
Владимир рассказывает Ивану, куда надо доставить бычка в городе, и мы, смахнув скупую мужскую слезу счастья, провожаем их в путь.
У Василия Фёдоровича была привычка: он никогда не выпивал мелкими порциями – всегда один большой стакан или кружку и сразу уезжал. Так получилось и сейчас.
Мы с Володей продолжали радоваться, как вдруг вернулся «Москвич». Растерянный Иван заявил невероятное: «Бычок сбежал!» Мы обалдели: «Как?» – «Как-то открылась задняя дверь». Потрясение было так велико, что мы не могли поверить в такую несправедливость. Мгновенно вскочили на ноги (я на одну) и помчались в кукурузное поле. Тактику выбрали интуитивно: бежали зигзагами. Стебли кукурузы били по лицу, но я старался. Опираясь на костыли, мощными прыжками, как австралийский кенгуру, взлетал над зелёным полем, пытаясь увидеть как можно большую часть 90-гектарного поля. Занятие столь же глупое, как и бесполезное. Зато задорное. Раза два со всего хода врезался лицом в междурядья знаменитой пропашной культуры.
Бычка, которого успели нежно полюбить, мы не нашли. Зато когда я заявился домой, удивлению жены не было предела: белая рубашка, шорты и гипсовая повязка приобрели чёрно-земельный цвет. Пыль, севшая на потное лицо, превратила в меня в аборигена островов Тихого океана. А объяснения по поводу событий подтвердили не только внешнее сходство, но и интеллектуальное.
Следующее утро было посвящено устранению следов приключения. Весь организм мы как-то вымыли, но что делать с гипсовой повязкой? После длительного совещания было решено скрыть её под новой, забинтовав сверху чистым бинтом. Нога превратилась в необыкновенно толстое, живущее отдельной жизнью образование, на которое можно наступать даже без костылей.
А потом ещё предстояло трудное объяснение с Диким. Я зашёл к нему вечером домой. Мы были соседями. Он сидел под вишней, огромный, в чёрных семейных трусах, и крохотным ножичком чистил картошку. Когда я, запинаясь, рассказал историю про бычка, он посмотрел на меня большими грустными глазами и сказал: «Думаю, если так пойдёт дальше, то наше дойное стадо не сможет обеспечить ваши потребности в бычках». Но животное доктору всё-таки выделил.
Николай Александрович Чачуа
г. Ипатово, Ставропольский край
