Экономика жаждет развития, но оно не запланировано
Под Стратегию национальной безопасности Минфин заложил очередную «бомбу»
Каждый год Министерство финансов России наряду с проектом федерального бюджета РФ готовит Основные направления бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на ближайшие три года. На заседании Торгово-промышленной палаты России промышленники и предприниматели обсудили, как этот документ повлияет на развитие промышленности и конкурентоспособность экономики нашей страны. И пришли к неутешительному выводу. А теперь подробнее.
Деньги просто копим, да ещё на зарубежных счетах
Председатель совета ТПП РФ по промышленному развитию и конкурентоспособности экономики России, лидер «Партии дела» Константин Бабкин из-за положительного анализа по коронавирусу открыл заседание дистанционно и передал бразды модераторства вице-президенту палаты Дмитрию Курочкину. Но тем не менее он дал развёрнутый анализ «Основных направлений...», предварив его своим твёрдым убеждением, что: «У России есть всё для того, чтобы наша промышленность, сельское хозяйство, вся экономика динамично развивалась, есть все объективные условия – есть безопасное географическое положение, выгодное со всех сторон, есть трудолюбивый и талантливый народ, есть все мыслимые и немыслимые ресурсы, есть возможность доступа к рынкам, есть прекрасные традиции в культуре, в созидании, науке, образовании, но того развития, которое нас бы устраивало, не происходит». А причина в том, по мнению Константина Анатольевича, что нам не хватает адекватной экономической политики, которая стимулировала бы развитие реального сектора. Он признался, что с волнением прочитал документ несколько раз и увидел:
– Основная идея – это накопление денег, причём на зарубежных счетах, в зарубежных активах – это основной метод подготовки нашей экономики и нашей страны к вызовам будущего с точки зрения авторов документа. Там есть такой пассаж: «Посмотрите, мы хорошо копили деньги, потом настал кризис, связанный с коронавирусом, мы чуть-чуть потратились на поддержку нашей экономики, обвала серьёзного не произошло, значит, мы делали правильно, будем действовать так же и впредь – будем накапливать деньги в резервных фондах».
Как отмечает Бабкин, ничего не говорится про преодоление сырьевой зависимости, о стимулировании перерабатывающих отраслей, нигде не сказано о необходимости ограничивать экспорт сырья или перенаправлять его. Зато указывается, что нельзя повышать экспортные пошлины на нефтепродукты, на газ, потому что это запрещает условие вступления России в ВТО.
В стратегии повысить НДПИ, акции для горно-металлургического комплекса, который, по мнению Минфина зарабатывает в последние годы слишком много, усматривается мера, которая приведёт к подорожанию металлов на внутреннем рынке. Хотя эти сверхдоходы могли бы направить в несырьевую экономику страны. Авторы документа даже не упомянули про стимулирование перерабатывающих отраслей. Не рассматривается возможность снижения налогов.
– Предусматривается профицит бюджета, постоянный профицит. Профицит бюджета огромный – порядка трёх триллионов рублей в год. Конечно, он завуалирован с помощью понятия «бюджетные правила», вроде деньги, полученные государством с доходов нефти выше определённого уровня – это уже не бюджет, это внебюджетные фонды, Фонд национального благосостояния. Но это эвфемизм, на самом деле это, конечно, изъятие денег из бюджета. Это изъятие предлагается осуществлять постоянно, как я уже сказал, порядка трёх триллионов рублей в год предлагается выводить в Фонд национального благосостояния и этот фонд направлять на 90-95% за рубеж.
Астрономическую сумму – три триллиона – Константин Бабкин сопоставил с реальными экономическими издержками страны: это в три с половиной раза больше, чем тратится в год на строительство всех дорог в России, это в 10 раз больше, чем уходит в год на благоустройство Москвы, это в два раза больше, чем выделяется на гособоронзаказ, на закупку всех вооружений России, это в 100 раз больше, чем тратится и предполагается тратить на строительство больниц в России, это в 300 раз больше, чем тратится на стимулирование и модернизацию сельского хозяйства.
– Эти деньги предполагается выводить за рубеж, назад их возвращать не планируется. Вернее, как там написано, что можно возвращать небольшую часть, не более 400 миллиардов рублей в год, но сугубо на коммерческих условиях, то есть на условиях коммерческой окупаемости и строгой возвратности.
Другими словами, накопленные в Фонде национального благосостояния порядка 19 триллионов рублей рассматриваются как не российские, возмутился экономист и подвёл итог того, что ожидает промышленность: налоги снижаться не будут, госинвестиции строго ограничены, частные инвестиции в модернизацию предприятий стимулировать не будут, энергоносители и другое сырьё дешеветь на внутреннем рынке не будет, оно будет продаваться по ценам не ниже мировых, как это сегодня и происходит.
Спикеры Ревков, Илюшина и Данилов-Данильян критически оценили работу Минфина
А обозначенный темп развития экономики России в 3% при мировом показателе в ближайший год 6,7%, а в дальнейшем – 4,4% в год, говорит о запланированном отставании в полтора раза, что и наблюдается в последние 30 лет.
– Таким образом, мы имеем ответ на вопрос, почему не происходит развитие страны – оно не происходит, потому что не ставится такая задача тем, кто формирует экономическую политику, – сделал вывод Бабкин.
Складываем в «кубышку» – занимаем под проценты
Противоречивость политики правительства по отношению к промышленности член комитета по бюджету и налогам Госдумы России Оксана Дмитриева показала на двух примерах. С одной стороны, есть программы поддержки радиоэлектроники, с другой – закон об отмене ввозных пошлин по электронной продукции, в том числе по комплектующим, что делает российские аналоги, облагаемые НДС, заведомо менее рентабельными. Или, например, государство поддерживает авиа- и судостроение, но в то же время изменяется в этом году система налогообложения металлургической отрасли — повышается акциз на руду чёрных и цветных металлов и вводится акциз на жидкую сталь. И данные затраты субсидиями компенсироваться не будут.
Не находит депутат разумных объяснений практике формирования дефицитно-профицитного бюджета.
– Мы хотим иметь резервы. Прекрасно, имейте резервы, зачем одновременно отправлять деньги в Фонд национального благосостояния и на тот же объём осуществлять заимствование? Это же вещь недешёвая, по займам нужно платить проценты, расходы на обслуживание долга.
По словам Оксаны Дмитриевой, при профицитном бюджете долг нарастили так, что расходы на его обслуживание уже превышают расходы федерального бюджета на образование — 1,4 трлн против 1,2 трлн рублей.
Сюрреализмом назвал накопления ФНБ председатель совета ТПП РФ по финансово-промышленной инвестиционной политике Владимир Гамза. Он считает:
– Сегодня нужно поставить простую, понятную, но совершенно эффективную задачу — снижение доли объёма изъятий государства из ВВП ежегодно хотя бы на один процент, и довести это до уровня не выше 30% ВВП. Вот тогда у нас появятся в экономике деньги, тогда появятся инвестиции и высокий экономический рост. По-другому это обеспечить невозможно, иначе мы так и будем продолжать жить, как некая такая кубышка, всё время накапливая сбережения. Мы сегодня их накопили уже почти 130 трлн рублей, а ежегодный объём инвестиций составляет всего 20 трлн рублей.
Спикер раскритиковал убеждение Центрального банка, что высокий рост инвестиций приведёт к инфляции. Он на конкретных примерах других стран показал, что не коррелируют инфляция и экономический рост. Его основой являются как раз-таки инвестиции в основной капитал. Мировая практика, когда две трети инвестиций поступает с финансового рынка, примерно 25% – собственные средства и порядка 10% – государственные. В России практически всё наоборот: 60% – собственные средства, из привлечённых с финансового рынка – не более 25%, кредиты банков в объёме инвестиций – всего 6,9%. Притом что банки сегодня занимают 82% финансового рынка. А иностранные инвестиции вообще на уровне погрешности. Результат такой финансовой политики говорит сам за себя: если весь мир в среднем показал развитие за последние 30 лет 354%, то Россия — 254. Мы росли, отставая от всего мира примерно в полтора раза, отметил Владимир Гамза.
Гоняют деньги туда-сюда
Коммерческий директор компании «Фригогласс Евразия» Андрей Ревков своё выступление посвятил налоговой коллизии. Свою мысль он сосредоточил даже не на том, чтобы их уменьшить, но хотя бы как-то нивелировать или оптимизировать, «внести больше логики в действия наших властей, чтобы облегчить жизнь реального производителя».
Предприятие по выпуску холодильного оборудования располагается в Орле, крупнейший российский экспортёр в сегменте пищевого машиностроения – поставляет продукцию в 40 стран.
Доля внутреннего рынка меньше половины по понятным причинам – нет спроса. Учитывая особенности и требования импортёров, много комплектующих приобретается за рубежом.
– Как вы знаете, при таможенном оформлении мы обязаны платить сразу же НДС в полном размере на весь объём той продукции, которую мы везём. И этот НДС, это действительно такая серьёзная проблема, так как по законам нам этот НДС, в случае экспорта оборудования, государство возвращает. Но сам процесс занимает определённый цикл, мы стараемся подавать раз в полгода, потому что это очень тяжёлая в плане трудоёмкости операция. Чтобы вы понимали, просто объём документов, которые связаны только с полугодовым возвратом этого НДС и экспорта, занимает минимум «Газель». Это три дня работы пяти человек на четырёх сканерах.
Уплаченный налог возвращается только через полгода. А это порядка 200 млн рублей, серьёзные оборотные средства для данного предприятия. Эти «замороженные» деньги приходится возмещать кредитами. Конкуренты (Турция, Китай) тем временем осваивают рынок. Приближаясь по рентабельности к 10%, компания фактически оказалась в критическом состоянии.
– Для чего гонять эти деньги туда-сюда? Если мы заявляем это экспортное количество, зачем вообще снимать с нас этот индекс, если всё равно будете его выплачивать нам обратно? Причём как только этот НДС возвращают, к нам сразу приезжает камеральная проверка, чтобы вы понимали. Это огромные ресурсы, которые расходует и государство, и бизнес понапрасну, – удивляется отсутствию здравого смысла директор.
Токсичной для станкостроительной отрасли назвал банковскую и налоговую систему учредитель и директор по развитию компании «ВНИТЭП» Алексей Коруков. Это предприятие выпускает станки лазерного раскроя, оказывает услуги по обработке металлов. Экспортирует продукцию в Европу и США. Тем не менее ситуация в станкостроении, по мнению Корукова, очень сложная: падение объёмов по сравнению с 1990 годом – в 167 раз, сильно отстали технологически, кадры утеряны на 95%. А Минпромторг де-факто поддерживает иностранных производителей, отказывая своим на основании постановления
№ 719 в праве получения звания почётного российского производителя.
– Получается, что на своей территории я сражаюсь за право временно называться российским производителем (притом что 87% компонентов моих станков производится в России). Мне кажется, что роль государства, роль министерств и ведомств – это создание инфраструктуры и конкурентного рынка, а не монополизация отраслей, как это сейчас очень часто происходит. Отрасль надо не возрождать, а создавать заново. Для того чтобы создать эту отрасль, нужна политическая воля. Нужно развивать рынок, потому что обычно субсидируют предприятия. Но если нет спроса, то сколько денег в станки не вкладывай, продажи будут близки к нулю.
Надо прекратить приседания вокруг ВТО
Про то, как важен покупательный спрос для финансовой политики говорил и президент «Союзлегпрома», председатель комитета по предпринимательству в текстильной и лёгкой промышленности Андрей Разбродин. Он обратил внимание на такое явление, как задержанный спрос по ряду товаров, например текстильной, лёгкой промышленности: то, что раньше покупалось раз в два года, теперь – раз в три-четыре года.
– Поэтому если нет регулирующих механизмов, связанных с повышением заработной платы, со стимулированием этого дела, то необходимо перераспределение. То есть когда из какой-то отрасли деньги изымаются, именно изымаются, как говорили про металлургическую отрасль, то они должны в экономике появляться не в фондах, а в виде субсидирования отраслей, которые пользуются данной продукцией, для того чтобы не создавать внутреннего дефицита и повышения цен. То есть это и есть регулирующие обязанности государства. Но это я по ходу, – заметил Разбродин.
А дальше он стал говорить о налоговой нагрузке и «жива ли ВТО?».
– Для нашей отрасли ВТО вообще никогда не жила. Потому что средний период обращения любого заявления в ВТО от полутора до двух лет для его рассмотрения. В нашей отрасли период обращения одной коллекции полгода.
Поэтому по любому вопросу, по которому мы заявляемся, период решения ВТО никакого смысла для нас практически не имеет. И в своё время в момент присоединения наша отрасль только потеряла, потому что была, попросту говоря, страной сдана. То есть все таможенные пошлины были практически бездумно сведены к нулю. Для меня ВТО мертва, потому что существуют санкции. И сегодня те преимущества, на которые рассчитывали наши металлурги и ради чего активно лоббировали вступление, сегодня не имеют и они. Бесконечные разборки с рынком Соединенных Штатов. То, что на слуху у обывателя. Я не металлург, знаю ситуацию только поверхностно. Но стараюсь как экономист следить за этими вещами. Поэтому считаю, что нам надо прекратить приседания вокруг ВТО и заниматься своей экономикой. Для нас эта структура абсолютно вредная, которая призывает нас к каким-то обязательствам, снимая определённые обязательства с себя.
Не опошлили ли пошлины идею?
По мнению руководителя направления «Аграрная экономика» института «Внешэкономбанка» Лидии Илюшиной, в разделе «Таможенно-тарифное регулирование» крайне скудно сказано о влиянии аграрных пошлин. Экономист решила проиллюстрировать этот пробел наглядной презентацией, оценив макроэкономический эффект и альтернативные пути поддержки населения.
– Первая часть механизма зернового демпфера подразумевает плавающую пошлину на основные зерновые культуры, которая рассчитывается, исходя из мировых цен. Вторая часть этого механизма заключается в возврате полученных через экспортную пошлину средств аграриям. Однако до настоящего времени не было информации вообще о выплатах таких субсидий. Помимо введения зернового демпфера были повышены экспортные пошлины на семена подсолнечника и рапса, соевые бобы, был установлен демпфер на экспорт подсолнечного масла. Анализ показал: при реализации зерна на экспорт аграрные пошлины привели к образованию недополученной выручки аграриев, которая в сезоне 2021-2022 сельскохозяйственного года может составить 2,3 млрд долларов.
Какой эффект получился в целом от введения пошлины?
Плюсы:
• Введение пошлины привело к снижению влияния растущих мировых цен на внутренние, что снизило закупочные цены для переработчиков и животноводов и в итоге способствовало стабилизации цен на внутреннем рынке.
Минусы:
• Снижение экспорта, его конкурентоспособности.
• Снижение доходов сельхозтоваропроизводителей.
• Снижение закупки техники и внедрения технологий.
• Пошлина устанавливается по средней цене контрактов в течение недели сроком на следующую неделю, что делает невозможным долгосрочное планирование.
• Цены на зерно определяются экспортным паритетом, поэтому экспортная пошлина приведёт к снижению внутренних цен и падению выручки производителей вне зависимости от того, кому они продают – на экспорт или на внутренний рынок.
• Снижение конкурентоспособности малых портов.
• Снижение уровня жизни на селе.
• Средства изымаются у всего зернового рынка, не только у экспортеров, только часть собирается в виде пошлины, которая вернётся растениеводам (их части) в виде субсидий.
Таким образом, пошлина эффективна как экстренная мера, но в долгосрочной перспективе необходим другой механизм сглаживания негативного влияния от роста цен.
Закончила своё выступление Лидия Илюшина предложениями, разработанными институтом Внешэкономбанка: увеличить расчётный период и повысить уровень, не облагаемый экспортной пошлиной, а также ввести меры продовольственной помощи незащищённым слоям населения.
«Предлагаю жить в современных реалиях»
Генеральный директор компании «М.К. Асептика» Ольга Пелехатая обратила внимание на условия, в которых вынужден существовать бизнес:
– Вот сейчас основная проблема, что фактор времени у нас не учитывается совсем. Получается так, что выходит какое-то постановление правительства, какое-то решение, ставится подпись, и считается, что на следующий день это всё заработает. Какие колоссальные капвложения собственных средств потребовала маркировка — и уже существующая, и грядущая. Это и подключение к «Честному знаку», и к ЕГАИС.
Много проблем бизнесу создаёт, по словам Пелехатой, несостыковка, в первую очередь, между министерствами и ведомствами, которая приводит к хаосу на рынке. Критичными сложностями для работы назвала она рост цен на сырьё и комплектующие на десятки, на сотни процентов. И невозможность изменить цены в рамках 44-го федерального закона.
В пример гендиректор привела производство шприцев. Из шести предприятий, работавших по госзаказу, осталось четыре после того, как резко подорожали основные компоненты – пластик и металл.
Неутешительный вывод Ольги Пелехатой сводится к тому, что количество изменений, навалившихся на бизнес со стороны всех регуляторов, способно привести к волновому процессу, который может стать неуправляемым для всех отраслей экономики. Из этого и вытекает предложение спикера: «Для создания любого документа, любой законодательной инициативы давайте мы будем всё-таки обращаться к общественным и отраслевым организациям, где находится тот самый бизнес, который так стараются поддержать. И, может быть, мы как-то будем жить в современных реалиях, когда определять политику будет, наверное, промышленность на текущий момент».
Людмила Воробьёва
