Коллективная истерика

Январь ознаменовался двумя громкими криминальными событиями в российских школах. Первое из них – резня в Перми, где пострадали четырнадцать детей и учительница и которую пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков тактично назвал «внутренней поножовщиной учеников». Второе – нападение старшеклас­сника на учителя и учеников с топором и «коктейлем Молотова».

Связаны ли эти преступления между собой – неизвестно. Но лавинообразный механизм «принятия мер по недопущению» уже запущен. 

1 февраля появилось сообщение о том, что в Кемерове пятнадцатилетний ученик девятого класса во время перемены нанёс ножевое ранение тринадцатилетней семикласснице. Через пару часов стало известно, что никакого нападения не было: мальчишка баловался новым перочинным ножиком и нечаянно поранил девочку. Чуть-чуть. Но директор и замдиректора уже полетели с должностей, а начальнику управления образования влепили выговор. Оперативная проверка выявила, что в школе ведётся видеонаблюдение и есть тревожная кнопка, но отсутствуют металлодетектор и турникет. Совершенно очевидно, что дурака-мальчишку нужно строго наказать, но много ли пользы принесёт коллективная истерика с назначением максимального числа виноватых?

Власти Санкт-Петербурга пообещали установить в питерских школах металлодетекторы. Хотя специалисты не раз говорили о сомнительной эффективности «рамок» на вокзалах и в других публичных местах. И даже об их опасности из-за скопления народа. А представляете, что будет твориться у входа в школу за пять минут до звонка? 

В ростовских школах тоже стали срочно считать турникеты (они есть в половине школ). В некоторые из них на всякий пожарный перестали пускать родителей. 

Защитить детей и учителей от криминальных происшествий все эти судорожные телодвижения, конечно, не смогут: и в Перми, и в Улан-Удэ нападение устроили нынешние ученики школы плюс один бывший – они бы и через турникет прошли без проблем. Зато они обезопасят школьную администрацию при проверке на тему «Какие приняты меры».

 – Как должна быть устроена служба безопасности в школе, чтобы не происходило подобных инцидентов? – спросило издание «Бумага» у ведущего научного сотрудника Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге Кирилла Титаева.

– Никак, – ответил тот. – Вероятность таких инцидентов почти не связана с организацией безопасности в школах. 

– Это может случиться с каждым третьим-четвёртым ребёнком, если его допечь основательно. Так что важнее думать не о том, как вычислить потенциальных агрессоров, а о том, как «не допечь», – считает известный российский психолог Людмила Петрановская.

А допекают детей в школах регулярно и многообразно: постоянным враньём, запретом на собственное мнение, военно-православным патриотизмом и т. п. Ну, и дети в долгу не остаются. В результате школа становится зоной постоянного насилия, психологического и физического. По данным Министерства спорта, туризма и молодёжной политики РФ, 26% российских школьников хотя бы раз в жизни сталкивались с рукоприкладством со стороны учителя. Вот совсем свежая новость: в Волгодонске учительница лицея № 16 отрезала одной из учениц прядь волос за то, что она пришла на урок с неподобающей причёской. А вот обратный вариант: видео, на котором ученик избивает 73-летнюю учительницу физкультуры.

Ну и, конечно же, одним из главных виновников школьных нападений назначили интернет. Особенно после того, как появились сообщения о том, что «организатор нападения в Перми Лев Б. высказывался в социальных сетях в поддержку оппозиционера Алексея Навального». Выстроилась прекрасная логическая цепочка: «Они сначала насмотрятся в интернете всякого, потом идут на митинги, а потом режут всех подряд». (Дело, правда, подпортила встречная информация о том, что подросток из Улан-Удэ состоял в группах «Гордость России», «Россия – вся моя жизнь», «Владимир Владимирович Путин» и «Верим в Россию».) 

Другое дело, если интернет наш, российский, проверенного качества. За то, чтобы отгородить отечест­венное виртуальное пространство от остального мира, если верить ВЦИОМу, высказывается почти четверть россиян. 

С остальными ещё предстоит работать.

Анна КОЛОБОВА