Штраф за уборку

Ремонт федеральной трассы отрезал фермеров из Октябрьского района от их полей

«Уважаемый Владимир Владимирович!
Мы, руководители с/х предприятий, земли которых разделяет трасса М-4 «Дон» на участке 1001 – 1027 км, обращаемся к вам с просьбой в решении важного для нас вопроса. С 1 июня 2016 года в связи со строительством линии разделения потоков на трассе М-4 «Дон» полностью перекрыли доступ к полям, находящимся на противоположной стороне трассы. Разворот на п. Новоперсиановка не соответствует техническим характеристикам разворота с/х техники и зерновозов. Это влечёт за собой срыв уборочной страды». 

Одиннадцать фермеров из Октябрьского района Ростовской области, подписавших письмо президенту, уже получили ответ. Вполне ожидаемый: из администрации президента обращение спустили в область, а оттуда – в район, где и так всё прекрасно знают. Фермеры туда уже много раз обращались – также как и к губернатору, в областной минсельхоз и т. д.

– Ответ один: «А что мы можем сделать? Это же федеральная трасса», – объясняет председатель районной АККОР Александр Приколотин.

Александр Приколотин

Как бы мне, рябине, к дубу перебраться

Федеральная трасса М-4 «Дон» перегораживает фермерские владения, как широкая и бурная река. Посёлок Новоперсиановка и часть сельхозземель расположены на западном «берегу».

Остальные земли, а также рынок и остановка автобуса, едущего в сторону Шахт, – на восточном. Здесь же и единственный «мост» – пешеходный переход и разворот для автомобилей. До других ближайших «мостов» – по двадцать с лишним километров: нужно ехать либо в Шахты, либо в посёлок Рассвет.

Проблема в том, что с началом реконструкции дороги обочину отгородили отбойником, сузив дорогу как раз в месте разворота. 

– Разгонная полоса – четыре метра, – говорит Александр Приколотин. – Легковушка пройдёт, а «Камаз» – уже нет. Машина с прицепом – вообще никак. И такая ерунда каждый год: как только начинается сезон отпусков – ремонтируют дорогу.

С началом уборки проблема встала в полный рост.

– Там, где рынок, нет ни знака «стоянка запрещена», ни ограничения скорости, – говорит Приколотин. – Вот они как идут по трассе 90 километров – так и здесь летят. А кто приехал на рынок, те скапливаются так, что вообще не пройти, не проехать. Вот у Николая Пантелеевича ферма на той стороне, земля и там, и там. Он намолотил, ему с зерном на ток нужно проехать. А как?

– У меня жатке для разворота нужно минимум пять метров, – говорит глава КФХ Николай Шульга. – Я выезжаю, а машины летят, кто справа, кто слева. Хорошо, если пропустят. А то можно и час, и два простоять.

Мы наблюдаем, как небольшой грузовичок ждёт, когда во встречном потоке образуется дыра, чтобы развернуться. Стоит, минуту, две, пять…
Фермеры явно болеют за товарища по несчастью: 

– Вот, сейчас… Ага, пошёл, пошёл! Есть!

Кому-то повезло.

Авария – обычное дело

Со словами «сами сейчас убедитесь» фермеры сажают меня в машину и везут сначала до Шахт, а затем в обратную сторону. Потоки машин, движущиеся на юг и на север, действительно везде разделены отбойниками либо сплошной полосой. Ни одного перехода, и развернуться негде.

По обочинам кое-где можно увидеть цветы и плиты в память погибших в ДТП. 

– У нас тут очень часто бывают аварии, – объясняют фермеры. – Людям же нужно попасть на ту сторону, вот и перебегают, перелезают через заграждение. 
Перебегать через загруженную четырёхполосную трассу – это, конечно, самоубийственная глупость. Хотя – а какие варианты? Двадцать километров пешком?

– Почему-то в Краснодарском крае на каждом шагу надземные переходы. И нормальные развороты в достаточном количестве. Что, там другие люди живут? – недоумевают фермеры.

Проезжаем небольшой посёлок. Там нет школы, объясняют мне, и детей возят в Новоперсиановку: 

– Школьный автобус берёт ребят, разворачивается в Шахтах, едет в следующий посёлок, опять разворачивается и только тогда едет к нам в школу, – говорит Приколотин. – 80 километров наматывают со всеми разворотами. А так, по карте – километ­ров 12, наверное.

На обратном пути мои собеседники замечают: надо же, сегодня ни одной аварии не видели. Хотя «вышивальщики», желающие проехать побыстрее, так и снуют, обгоняя то слева, то справа.
Сглазили.

На обочине стоит серебристая «Лада Калина» с примятым капотом. Напротив – грузовик, в который она, судя по всему, врезалась. В общем, конечно, ерунда, копеечное дело. А главное, рядовое и привычное.

Так и выкручиваемся

По словам Александра Приколотина, пять лет назад Роставтодор обещал построить на «перекрёстке смерти», как местные окрестили злосчастный участок дороги, надземный пешеходный переход. Был уже готов проект. Но поговорили, и на этом всё кончилось. Хотели даже митинговать, но тоже поговорили и всё. 

– На днях было совещание по уборке в Кагальнике, – продолжает Приколотин. – Я задаю вопрос Рачаловскому (министр сельского хозяйства Ростовской области. – А.К.): как быть? У нас же уборка срывается. Не ответил.

– Так как же вы выкручиваетесь?

Фермеры откровенно признаются: да, приходится нарушать правила. На свой страх и риск, на грани аварии. Да, регулярно платят штрафы. Да бог бы с ними, со штрафами, лишь бы не было серьёзной аварии. Без мелких уже не обошлось – пришлось выплачивать ущерб. А не дай бог, кто-нибудь пострадает… 

– Вот они говорят: заводите скот, производите молоко, – горячится Приколотин. – А пастбища – все за дорогой. Раньше было 250 голов скота, а сейчас осталось голов тридцать. Там есть проход под дорогой, но он зарос грязью. Ребята, ну расчистите вы его! Да мы бы сами расчистили, но мы же не имеем права: федеральная трасса.

Кому-то надоедает такая жизнь: вот фермер Григорий Никитин сколько боролся, а в конце концов бросил землю… Сам Александр Григорьевич тоже было собирался – нет, не бросить землю, а уйти на покой: всё-таки ему уже под семьдесят. Оставить хозяйство есть на кого: и брат, и сын, и зять, и вообще почти вся родня тоже фермерствуют. Но его, похоже, эта ситуация, наоборот, только раззадорила: решил ещё побороться. 

* * *

Мы сворачиваем с трассы в посёлок. 

Проезжаем мимо разрушенной фермы, и мой собеседник вспоминает, как он ещё при советской власти «на спор» стал замдиректора совхоза по кормам:

– Они всё жаловались: тёлок нет, работать некому… Я за месяц нашёл и тёлок, и работников. Год проработал – у нас привесы были до двух кг.
Зарплата была «очертенная»: до пяти тысяч, и это в 1987 году. 

– Её, правда, не платили, переводили на книжку – в 1991-м все деньги так и навернулись, – говорит Приколотин. 

На улице перед домами выставлены разномастные фляги и бидоны.

– Вода у нас только привозная – 400 рублей за куб, – объясняет Александр Григорьевич. – Называется питьевой, но пить её нельзя – покупаем бутылки. У кого бассейны – заливают сразу на неделю. А водопровод не работает. Обещали, что при строительстве нового аэропорта проведут к нам воду, но разрешения нет, проекта нет… Похоже, так и останемся без воды.

В Новоперсиановке живёт примерно полторы тысячи человек. Около четырёхсот из них каждый день ездят в Ростов на работу – охранниками, грузчиками, продавцами...

– Нас, фермеров, в посёлке осталось всего двадцать человек, продолжает Приколотин. – Но всё в посёлке держится только на фермерских руках. От нас хотят очень многого: чтобы мы содержали в порядке поселковые улицы и дороги, чтобы проводили праздники… Мы всё это делаем. И День пожилого человека отмечаем, и 9 Мая… – говорит Приколотин. – Но пусть же и нам дадут возможность нормально работать и нормально жить.

А для начала – хотя бы попасть на своё поле.

Анна КОЛОБОВА
Фото автора