Отвоюем у катастрофы

Родные Марины Александровой-Алымовой отчаянно пытаются разрушить стену, отгородившую девочку от мира после аварии

Мы уже писали о Марине – и будем писать до тех пор, пока что-то не сдвинется в этой дикой ситуации. Три года назад на одном из ростовских перекрёстков девушка по имени Синди-Беатрис Петрова рванула на красный свет и протаранила машину Александра Алымова. Удар пришёлся в бок – именно туда, где сидела его приёмная дочь – семилетняя Марина.

Тяжелейшая травма головы превратила девочку в инвалида, лишив способности двигаться, говорить, даже глотать… Три года жизнь семьи Алымовых строится вокруг лечения Марины: уходят силы, время, деньги, и конца этому не видно. А виновница аварии попала под амнистию – и растворилась в пространстве. Задолжав Алымовым 1 млн 200 тысяч рублей, которые суд обязал её выплатить в качестве компенсации.

Да, Маруся? 

– Она всё понимает, – уверена мама Ирина Алымова. – Выполняет простейшие просьбы: подними голову, спрячь язык, улыбнись… Зовёт нас звуками, если что-то не так. А мы говорим ей, что она выздоравливает и что она молодец.

Мы сидим в тени винограда в маленьком дворике посреди ростовского посёлка Чкаловский – Ирина, 18-летний Артём – старший сын Алымовых, Виктория – сестра Ирины... И Марина с нами. Сидеть ей помогает инвалидная коляска, сделанная по спецзаказу: она поддерживает голову, выпрямляет спину. Через некоторое время её перекладывают на «лежбище» – матрас с бортиками, где ей постоянно меняют позу. 

Рассказывая, Ирина постоянно оборачивается к Марине, словно беря её в свидетели: «Да, Маруся?» Это общее семейное правило: должна же когда-нибудь Маруся ответить: «Да»! А хоть бы и «Нет!» – какая разница. 

Полтора года Ирина с Марусей провели в испанских клиниках. Для семьи врача и учительницы стоимость лечения – около 14 миллионов рублей, – разумеется, была совершенно немыслимой. Но благодаря энергии старшей дочери Ольги, наладившей связи с благотворительными фондами и с телевидением, удалось пройти четыре курса лечения испанским препаратом, который, как надеются врачи, может понемногу растормошить нервную систему девочки. Улыбка, звуки, появившаяся возможность брать небольшие предметы правой рукой – это первые результаты, каждый из которых завоёван с огромным трудом. 

А вернувшись в Ростов, Алымовы тут же сняли дом в частном секторе. Потому что, вообще-то, они живут на девятом этаже панельного дома, где лифт доходит только до восьмого этажа. Впрочем, это неважно, потому что инвалидная коляска в него всё равно не помещается. Пандусов, разумеется, тоже нет. 

На аренду дома полностью уходят пенсия, которую получает Марина как ребёнок-инвалид, и Иринино опекунское пособие. Но другого выхода нет:

– Дома мы не можем гулять с Марусей, – объясняет Ирина. – А гулять нужно обязательно: у неё и так после возвращения домой снизилась активность: меньше движений, меньше эмоций. Так что живём на два дома: вечером ужинаем вместе, потом муж идёт ночевать в ту квартиру. 

По заявлению Ольги в квартиру приходила комиссия: выяснять, подходит ли это жильё для ребёнка-инвалида. Естественно, выяснили, что не подходит, о чём и составили акт. В поликлинике дали заключение, что Марине нужна отдельная комната – что довольно затруднительно, когда комнат три, а жильцов пять (Ольга, жившая до этого в Санкт-Петербурге, переехала в Ростов помогать родителям), да ещё повсюду стоит аппаратура для реабилитации больного ребёнка. 

Но бумаги есть, а другой квартиры пока не предвидится. В 14 лет Марину как социальную сироту (её мать лишена родительских прав, и Алымовы взяли девочку под опеку) могут поставить на очередь, а в 18 она должна получить квартиру. Но Марине-то всего десять. 

– Мы могли бы купить дом в селе, но нам же нужно постоянное наблюдение врачей, – говорит Ирина. 

Жаловаться вроде бы не на что: все льготы, положенные по закону, они получают. Бесплатные лекарства дают, врачи приходят… Но эти льготы – капля в море потребностей ребёнка, который даже пищу получает только через гастростому – трубку, выведенную из желудка. Плюс из-за каких-то формальных нестыковок с января Марина не получает памперсов. А упаковки ценой в полторы тысячи хватает в лучшем случае дней на пять. Это не говоря уже о пелёнках, влажных салфетках и т. п.

Сурикаты недоступны

Перерыв в приёме основного лекарства не означает перерыва в реабилитации: день Ирины всё так же расписан по часам – массаж, занятия с логопедом (они, к сожалению, пока тоже сводятся к массажу рта). По расписанию нужно надевать на Марину ортезы – специальные приспособления для коррекции позвоночника, рук и ног. 

Но главное лечение –это звуки, запахи, сменяющиеся картинки… Прогулки – это само собой. Но в доме есть и так называемая сенсорная комната. 

Марину укладывают на кровать, и Ирина включает в темноте специальную лампу, которая меняет цвета, разбрасывает движущиеся узоры по стенам и потолку. Всё это под музыку и в сопровож­дении ароматерапии – список запахов, которые лучше всего действуют на Марину, давно готов. 

– Испанские врачи уже через неделю после приезда отправили нас гулять по набережной. Я не знала языка, не ориентировалась в городе, но мы ездили и в ботанический сад, и в океанариум, и в зоопарк… И Маруся там очень хорошо реагировала на сусликов – они такие смешные.

Я вспоминаю, как провела около часа возле вольера с сурикатами, которые недавно появились в ростовском зоопарке, – вот бы показать их Марине. И тут же понимаю, что сморозила что-то не то.

– А как нам туда добраться? – для Ирины это явно больная тема. – В Испании в каждом автобусе, трамвае, поезде метро есть специальный выдвижной мостик для инвалидов – рампа. Мы заезжали на коляске, и весь автобус ждал, пока мы устроимся. Нет ни одного кафе, кинотеатра, магазина без пандуса. А на каждом пляже есть зона для инвалидов со всевозможными устройствами, позволяющими завезти в воду даже инвалида-колясочника – для этого там дежурят волонтёры. Да, представляете, Маруся там купалась в море! 

Ситцевая собачка

Ирина очень старается быть объективной: «Не хочу хаять российскую медицину». Радуется тому, как красиво и весело расписали их районную детскую поликлинику, отдаёт должное врачам, которые делают что могут... 

– Но здесь после операции нас выписали с шестнадцатью килограммами веса и сказали: ждите…

Больше всего в Испании её впечатлило отношение к больным детям. Казалось, весь медицинский персонал упорно игнорировал тот факт, что общение с Мариной носит условный характер, что неизвестно, как она воспринимает обращённые к ней слова и действия. 

– Вот муниципальная клиника, где Марусю оперировали. Когда ребёнок поступает туда, ему первым делом дарят игрушку. Нам, например, подарили ситцевую собачку – такую трогательную. А когда Марусю отвезли в операционную, меня одели в стерильный костюм, и я была с ней, пока она не заснула. И это общий порядок: они не отрывают от мамы плачущего ребёнка. 

Поразило и количество волонтёров в больнице:

– Я познакомилась с женщиной – она работает в офисе, то ли бухгалтером, то ли ещё кем-то. Но по средам приходит как волонтёр в операционный блок в больнице – бесплатно и добровольно.

Имитация бурной деятельности

Вопрос о компенсации, которую до сих пор не выплатила Синди-Беатрис, я оттягиваю до последнего. 

– Где она – мы точно не знаем. Пропала с поверхности земли, – отвечает Ирина.

Немного подробней ситуа­цию описывает Ольга Алымова (она как юрист занимается всеми этими малоприятными делами). Оказывается, приставы пришли к родителям Синди-Беатрис и описали имущество – на сумму аж 18 тысяч рублей. (Долг их дочери, напомним, составляет 1 млн 200 тысяч.) Чем руководствовались слуги закона при выборе предметов для описи, понять трудно, поскольку арест они наложили на бензопилу и стройматериалы – самое типичное имущество для молодой девушки, занимаю­­щейся маникюрным делом.

Отец Синди, разумеется, подал в суд – доказать, что эти вещи принадлежат ему, а не дочери, будет очень легко.

– Выглядит как имитация бурной деятельности, – подытоживает Ольга.

А я не могу понять вот чего. Зачем это всё? Вряд ли сумма в 1 млн 200 тысяч является неподъёмной для очевидно небедной семьи Петровых. Мы, конечно, не считали деньги в их карманах, но, насколько нам известно, отец Синди Александр Петров занимает руководящую должность в «Газпроме». Аварию девушка, которой тогда было 22 года, устроила на белой «Мазде». Да и то, с каким скрипом продвигалось дело Синди-Беатрис в суде, как долго приставы игнорировали решение о выплате компенсации, о чём-то говорит. 

А исчезновение со всех радаров страны, необходимость скрывать место жительства и работы – всё это как минимум некомфортно. Девушка даже в соцсети зарегистрироваться не может! Кстати, можно предположить, что успешное соблюдение тайны требует и неких затрат – ну, хотя бы из-за невозможности открыто предъявить паспорт, оформить сделку, купить билет на поезд или самолёт… Не знаю, во что обходятся подобные игры с государством, но жить так врагу не пожелаешь. Казалось бы – заплати и спи спокойно. Так нет же. 

Чудеса бывают

А Алымовым как раз необходима сумма, немногим большая, чем должна им Синди-Беатрис. Полтора миллиона рублей нужно на курс лечения в Китае, который, как они надеются, поможет Марине научиться глотать и активней двигаться. Есть варианты лечения в Германии, есть – в Санкт-Петербурге. А через год нужно возвращаться в Испанию. И всё это – большие, просто нереальные деньги. Надежда опять на благотворительные фонды, передачи по ТВ, публикации в газетах и в интернете…

Недавно группа бывших учеников Ирины (до автокатастрофы она преподавала в ростовской джазовой школе имени К. Назаретова) устроила благотворительный концерт. Весь сбор они передали Марине и ещё одной ученице джазовой школы с тяжёлым онкологическим диагнозом. Это очень здорово и трогательно. Но все ростовские музыканты, даже если они будут играть круглые сутки, не в состоянии оплатить лечение Марины. 

Чего можно ждать от этого лечения – это самый больной вопрос. Но я всё-таки задаю его Ирине. И получаю ответ:

– Врачи говорят: «Дети восстанавливаются, бывают чудеса». Но даже если чудес не будет, мы должны знать, что сделали всё возможное. Автокатастрофа затронула у Марины в мозгу речевой и двигательный центры. Будем отвоёвывать у катастрофы сколько получится.

Анна КОЛОБОВА 
Фото автора

Реквизиты для помощи: 

Карта Сбербанка № 5469 5500 2952 3419; 

Яндекс-Кошелёк 41001724534138; 

Киви-кошелёк 89518323476;

пополните баланс телефона 8-962-729-86-41; 

Paypal shailin369@yandex.ru