Репортаж со статьёй на шее

Как прогулка по вечерней Москве обернулась поездкой в автозаке и протоколом по административной статье

«Вы что это делаете?» – грозно спросил меня полицейский. Как будто сам не видел, что я делаю – фотографирую, конечно. А что ещё должен делать приличный журналист, увидевший, что происходит что-то интересное?

В Москву я приехала на четырёхдневный семинар. Программа была плотной, и только в последний день мне удалось погулять по столице. Встретилась с подругой, вместе полюбовались выставкой цветов в ботаническом саду, выпили кофе… До поезда оставалось ещё несколько часов, и я поехала в центр – зашла на Театральную площадь, прошлась по Тверской, по Моховой… 

Неподалёку от Красной площади, на пятачке, огороженном металлическими конструкциями, толпились зеваки и полицейские, мигали синими огоньками автозаки. Как напишут впоследствии в протоколе, составленном, увы, на гражданку Колобову А.П., то есть на меня, там происходил митинг, участники которого «скандировали лозунги “Нет войне!”, использовали средства наглядной агитации – плакаты с надписями “Нет войне!”». (Один такой я потом видела в автозаке – листочек формата А4 с надписью шариковой ручкой.) Надо думать, под словом на букву «в» участники имели в виду «специальную военную операцию» на Украине. 

Правда, к тому моменту, когда я подошла, участников на площади практически не осталось: как я узнала позже, два десятка человек уже затащили в автозак. И к кому относились мегафонные призывы «Граждане, разойдитесь!», понять было трудно – что, кстати, меня и заинтересовало. 

А полицейский заинтересовался мной и моим телефоном, на который я, к сожалению, очень мало успела заснять. 

Оба мы, конечно же, знали, что я – не только как журналист, но и как простая гражданка – имею право снимать в общественном месте то, что мне заблагорассудится, в том числе и работу сотрудников полиции.

Оба мы также знали, что съёмка на митинге без специального светоотражающего жилета, пресс-карты и редакционного задания даже для журналиста чревата задержанием и последующими неприятностями. А у меня, поскольку я не была ни на каком задании, естественно, не было всей этой амуниции, которую требуют от нашего брата-журналиста в нарушение Федерального закона о СМИ и ещё нескольких. И которая, кстати, тоже не гарантирует безопасности.

«Нет у вас никакого билета!»

– Документы! Где проживаете? Цель приезда? 

Мой старенький телефон, на котором я собралась открыть и показать электронный билет на поезд, сработал не так быстро, как хотелось полицейскому. «Ясно, нет у вас никакого билета», – и смотреть на открывшуюся наконец страницу он уже не пожелал. («Вы извините, – неожиданно сказал мне потом в отделе другой полицейский, узнав, что у меня пропал билет на поезд. – Я бы так не стал делать». Хотелось бы верить.) 

И вот я уже в автозаке: его зарешечённая часть забита полностью, поэтому меня вместе с шестнадцатилетней девушкой сажают в салон и везут в отдел полиции в Люблино.

«Построиться в цепочку!» – следует команда. И из автозака вываливается рассерженная и одновременно весёлая команда нарушителей. В основном молодёжь, студенты, а среди них – вот неожиданность – московский адвокат и правозащитница Мария Эйсмонт, давняя знакомая. Подходящее место для встречи, ничего не скажешь. 
Начинается долгая возня с документами. После чего выясняется, что люблинские правоохранители обработать 23 человека не в состоянии и «для скорости» десять человек отправляют в соседнее Марьино. 

Обыск и «пальчики»

Вещи из карманов – на стол, после чего следует процедура обыска. Женщина в форме ограничивается похлопыванием и ощупыванием, но всё равно очень противно. Заглянув в сумки и рюкзаки, сотрудники упаковывают их в чёрные мусорные мешки, символически запечатывают и куда-то уносят.

Законно ли это?

– Незаконно, – говорит Мария Эйсмонт. Но сумку у неё тоже отбирают – даром что адвокат; сегодня она задержанная.

Незаконность процедуры подтверждают и два других адвоката, прибывших на помощь задержанным. Но говорят, что это не местная инициатива, а распоряжение из главка. Зачем? Наверное, затем, чтобы человек, у которого отобрали телефон, деньги и документы, занервничал и почувствовал себя настоящим преступником – без дураков. 

Незаконно и административное задержание более чем на три часа. Поезд мой, понятно, ушёл без меня, хотя меня отпустили одной из первых, продержав «всего лишь» шесть часов – с восьми вечера до двух ночи. 

Во время опроса (допроса? или как ещё это называется?) следователь настоятельно предлагает пройти процедуру дактилоскопии. Проще говоря, «откатать пальчики». Смысл? А никакого, тем более что личность моя установлена, а в базе МВД есть отпечатки пальцев всех владельцев загранпаспортов – мои в том числе. Видимо, просто психологическое воздействие. 

От Марии Эйсмонт я уже знаю, что на этом будут нас­таивать и что это также незаконно. Отказываюсь, ссылаясь на федеральный закон «О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации». «Надо же – выучили», – раздражённо бросает следователь.

Я и Мата Хари

Опрос длится около получаса и оставляет странное и очень неприятное впечатление. Видимо, добрые полицейские кончились – остались только злые. Или не злые, а просто имеющие определённую задачу: перетолковать каждое произнесённое тобой слово, вогнав в состояние растерянности.

– Цель приезда? (В двадцатый раз отвечаю: семинар). Ваши передвижения за день? Какими станциями метро пользовались?

Я на минуту задумываюсь, что вызывает ответную реплику: 

– Вы вспоминаете, где были? Или то, что вас кто-то научил, как надо говорить?

Кто научил? О чём он вообще? Отвечаю:

– Я взрослый человек и сама решаю, что мне говорить. А Москву знаю неважно – вот и задумалась.

Когда я всё же вспоминаю свой маршрут, это вызывает ещё большее неодобрение:

– Похоже, вы всё-таки хорошо знаете Москву… – Многозначительная пауза. – Даже очень хорошо… 

Действительно, ну откуда я, ростовчанка, могу хорошо знать Москву? А главное,  зачем? С какими целями? Очень подозрительно. Я уже начинаю чувствовать себя немножко Матой Хари и чуть-чуть Джеймсом Бондом, но, к счастью, допрос на этом заканчивается.

«Свободное выражение и формирование мнений»

Из протокола я с удивлением узнаю, что я, «привлекая внимание граждан и средств массовой информации, (...) добровольно приняла участие в публичном массовом мероприятии с количеством участников около 150 человек в форме митинга». Хотя, видит бог, снимать старалась понезаметней, несмотря на то что имела полное право. Ещё я, оказывается, игнорировала разъяснения сотрудников полиции и их неоднократные требования прекратить мои противоправные действия. 

В этом же документе мне сообщили, что публичное мероприятие доступно каждому, а целью его является «свободное выражение и формирование мнений, выдвижение требований по различным вопросам политической, экономической, социальной и культурной жизни страны». Спасибо, буду знать.

Но моё якобы участие в упомянутом мероприятии – это административное правонарушение, предусмотренное частью 5 статьи 20.2 КоАП РФ. А что со мной делать дальше, решит суд. 

А я в разделе с прекрасным названием «Объяснение привлекаемого» написала так: «С протоколом не согласна. Факты, изложенные в нём, не соответствуют действительности. Я не принимала участия в митинге…»

Думаете, кто-нибудь прочитает?

Ничего не пропало, спасибо

Когда сотрудник Марьинского отдела полиции (кстати, безымянный, поскольку ни один из полицейских не представился, как того требует служебная инструкция) провожал меня «с вещами на выход», я не выдержала и спросила:

– Вы же знаете, что отбирать сумки и рюкзаки незаконно. Зачем вы это делаете?

На мой вопрос он не ответил. Сказал только:

– А что, разве у вас что-нибудь пропало?

Нет, я тщательно проверила – всё на месте: и деньги, и карточки, и документы. 

За что, конечно же, большое спасибо.

Анна КОЛОБОВА

Пакет со штрафами и сроками
Владимир Путин подписал пакет поправок в Административный и Уголовный кодексы. С 5 марта за необдуманный пост в интернете можно получить до 15 лет.
Распространение «заведомо ложной» информации об использовании российских Вооружённых сил «в целях защиты интересов РФ и её граждан, поддержания международного мира и безопасности» будет караться штрафами  от 100 до 300 тыс. рублей или сроком до пяти лет. Если то же самое совершено с использованием служебного положения, организованной группой или через интернет, сроки будут от 5 до 10 лет. А если такое распространение повлекло общественно опасные последствия – до 15 лет.
За призывы к санкциям против России (если ранее в течение года нарушитель привлекался за это к административной ответственности) можно будет получить штраф до 500 тыс. рублей или до 3 лет колонии. 
Отметим, что по закону ответственность наступает, если лицо, распространяющее эти фейки, заведомо знало, что они ложные. 
За последние дни в России закрылись или заблокированы такие издания, как «Эхо Москвы», «Дождь»*, «Медуза»* и ещё множество общественно-политических СМИ. «Новая газета» уже объявила о том, что вообще не будет ничего писать о «военной спецоперации» из-за угроз уголовного преследования журналистов. Примеру «Новой» последовали многие другие СМИ.
По решению Роскомнадзора заблокированы фейсбук и твиттер.
*Внесены Минюстом РФ в реестр иностранных агентов