Село рентабельнее нефтянки

Президент агрохолдинга «Урал-Дон» Александр Ярошенко считает, что богатство страны не на глубине километр-два. Главное богатство России - метровый слой нашей пашни.

Александр Владимирович Ярошенко - великолепный собеседник и на всё имеет свою собственную точку зрения. Суждения его небесспорны, но всегда интересны, потому как выдают в нём природный ум и склонность к аналитике. Можно принимать мнение Александра Владимировича, можно не соглашаться с его позицией, но факт остаётся фактом: в «свободное от рыбалки время» (читатели «Крестьянина» знают его как ведущего рубрики «Мужские забавы») Ярошенко создал агрохолдинг «Урал-Дон» и уже десять лет успешно им руководит в должности президента.

Сегодня хозяйства «Урал-Дона» обрабатывают 60 тысяч гектаров пашни в Кагальницком, Зерноградском, Сальском, Багаевском, Константиновском районах, содержат 2000 свиней и 500 тысяч голов птицы (годовое производство яиц - 100 миллионов штук). 1300 работающих. Примечательно, что холдинг не «заходит» (как некоторые другие) в сельхозпредприятия - они сами просятся под крыло «Урал-Дона».

Мы много и долго говорили с Александром Владимировичем о минувших годах аграрной реформы. Ярошенко - её участник и творец. Предлагаем вашему вниманию некоторые фрагменты беседы.

- Александр Владимирович, реформа дала вам возможность заниматься сельскохозяйственным бизнесом. Какой она вам видится сегодня?

- Одновременно с тем, как начали делить Россию через систему ваучеров и залоговых аукционов, начали реформу сельского хозяйства. В чём она заключалась? Инициативным людям дали землю, дали кредиты - как оказалось, безвозвратные - с тем, чтобы параллельно с общественной формой собственности (колхозы, совхозы) создать класс частных собственников на земле. Идея была очень хорошая. Но люди были не готовы стать собственниками. Что делали фермеры? Получив большие кредиты, они купили на них легковые машины и построили себе дома. Отнюдь не технику, отнюдь не направили их на технологии, закупку семян и т. д.

- Рискну возразить. То, что вы говорите, сделали единицы.

- Это были не единицы. Из тех, что я знаю, таких половина. Они брали комбайн и «Жигули». Плюс к тому, что неправильно тратили эти кредиты, они ведь не владели технологией. Люди зачастую были случайные. Когда за дело брался специалист - агроном, инженер - да, он владел ремеслом. Для неподготовленной же публики это дело изначально было не очень рентабельным.

Приватизировали колхозы и совхозы. И придумали такую форму, как СПК (сельскохозяйственный производственный кооператив). В момент образования этих СПК сразу получалось противоречие интересов. Хозяевами этих предприятий стали все, кто на тот момент в них работал, и все, кто оттуда ушёл на пенсию. Им всем выдали имущественные паи. Но большая часть совладельцев этих СПК в кооперативе не работала. И придумали для них такое понятие, как «ассоциированный член». У него права голоса не было. У него право голоса было только в одном - если будет закрываться предприятие. Право голоса в выборе руководителя, в делёжке результатов труда (будущих дивидендов, которые планировалось выплачивать) у них тоже не было. Не работаешь - не имеешь на это права.

Они сидели, присутствовали на собрании и слушали. И пошло противоречие интересов. Основные владельцы имущественных паёв остались без права решения важных вопросов. Интересы действительных, работающих членов СПК заключались в том, чтобы иметь большую заработную плату и не потерять рабочее место. У них не было интересов, чтобы предприятие работало прибыльно и выплачивало бы при этом дивиденды.

- То есть работающие считали пенсионеров нахлебниками, и у них не было смысла на них горбатиться.

- Ну конечно. Хотя они - владельцы основных средств. Мы разорвали, скажем так, владение и право управления. Форма СПК разорвала.

- Но у нас же не одна форма СПК была.

- Да, можно было создать ООО, ЗАО и т. д. Но всем тогдашним управляющим была интереснее форма СПК. Кооператив нельзя захватить со стороны. В СПК инвестор, какие бы деньги он туда ни вложил, не может получить право управления или право собственности. Он же ассоциированный член.

Дальше. Со временем люди уходят на пенсию. Автоматически из действительных становятся ассоциированными членами. И буквально через десять лет после создания СПК в нём остаётся только 10-15% действительных членов. Управляющий, выбранный на четыре года, вынужден закрывать глаза на нарушения, воровство, на плохую работу. Начнёшь прижимать - не переизберут. Многие, зная, что они «калифы на час», начали... не воровать, но создавать себе потоки доходности, скажем так. И началась ситуация, когда СПК просто грабился всеми, кто там работает. Рабочий тянет себе запчасть, ведро солярки, чтобы фермеру продать, тянет мешок зерна. Председатель, видя всё это, молчит, берёт себе 500 тонн пшеницы. И всем хорошо. Но при этом начался развал, ослабление коллективной формы собственности.

И очень важный фактор - исчез контроль. Раньше над колхозом были райком, райисполком, райсельхозуправление и выше, и выше. За всё в ответе председатель. Чуть что не так - ты свободен. А тут контроль один - собрание членов СПК, которое раз в четыре года продлит твои полномочия или не продлит. Когда ушёл страх, пропало и чувство ответственности. Чем это закончилось? Безалаберностью.

Все руководители хозяйств на момент перестройки - а я знаю очень многих - были личностями. Ведь дураков партия не ставила. Сильные мужики были, умеющие поддерживать дисциплину. Но свалилась новая ситуация. Ты сам хозяин, тебе уже сверху не спускают, что делать, тебе фонды не выделяют, сам планируешь, что сеять или куда потом девать деньги. А вот к этому - управлению - они были не готовы. Особенно в сложных условиях гиперинфляции.

- У нас в Ростовской области было почти 900 колхозов-совхозов. И что, руководители всех этих хозяйств оказались беспомощными?

- Из этих 900 человек двадцать с небольшим оказались на высоте, понимали ситуацию. Эти хозяйства и сегодня гремят - «Новобатайский», СКВО, имени Дзержинского и т. д.

Закончился этот период тем, что выделился класс фермеров. Он сразу получил конкурентное преимущество перед коллективными предприятиями.

Первое - дешёвые кредиты. Второе - льготное налогообложение. У меня есть данные по Кагальницкому району за 1999 год, когда мы начали там работать. Я попросил в налоговой инспекции сводную сумму налогов на гектар, которую платят фермеры, СПК и наш холдинг. Получилось: мы платили с гектара 3600 рублей, СПК - от 1100 до 2300 рублей, фермеры - 190 рублей с каждого гектара. То есть фермер мог недополучить урожай и иметь неплохой финансовый результат.

- А почему такая большая разница между хозяйством вашего холдинга и СПК?

- Мы всю зарплату платили «по-белому», деньгами. Что делали СПК, чтобы уйти от налогов на заработную плату? Выплачивали натуроплату.

- А она тоже налогом облагается.

- Там была хитрая схема. Отдавали зерно, а выписывали, оформляли как зерноотходы по 40 или 60 копеек. Налог с этих 40 копеек, понятно, минимальный. А зерно потом продавалось заготовителю уже по реальной цене «по-чёрному». Государство оставалось без налогов, а СПК выигрывал на этом определённые суммы. А потом спрашивают: где дорожки, где свет в селе, почему в больнице нет врача?

- Почему вы пошли в сельское хозяйство после нефтянки?

- Давайте поэтапно. У меня была нефтяная компания «Урал-Дон», мы работали с сельхозтоваропроизводителями. Приходилось, поскольку у селян не было денег, давать в долг нефтепродукты. Кредитовали. Весной давали горючее, а осенью они рассчитывались или деньгами, или урожаем. Год давали - они вернули, два давали - вернули не все, три давали - не вернул никто. Начинаю разбираться и вижу, что они уже банкроты. Растеряли свой капитал. Из-за своей некомпетентности.

Долго говорить об этом не буду, но я уверен, что сельхозпроизводство рентабельнее нефтянки (да, она доходна, но сверхдохода торговля горючим не даёт), а главное - стабильнее.

- С каких это пор и где это вы видели стабильность сельского хозяйства?

- Во всём мире. Когда мы сделали нормальным первый колхоз, я выступал везде и говорил: «Ребята, богатство России не на глубине километр-два. Основное богатство России - это метр почвы. Метр нашей пашни». Когда я познакомился с мировой цифирью - сколько стоит земля, что зарабатывается на ней - у меня волосы встали дыбом. Мы тогда покупали первую землю по 500 рублей за гектар. Доллар стоил 6 рублей. То есть реально платили 85 долларов или 100 - с оформлением. А в это время в Канаде, где и земля хуже, и урожайность ниже, и условия пожёстче, гектар стоил 3 тысячи долларов. В Европе хорошая пахотная земля стоила 13 тысяч долларов за гектар. В Америке, в кукурузном поясе, гектар пашни стоил 5-7 тысяч долларов. Поэтому потихоньку начал идти в сельское хозяйство.

И вот теперь возвращаемся назад. Образовались и какой-то период были только две формы собственности - коллективная (СПК) и частная (КФХ). И обе они падали. Выше мы говорили, почему, определили факторы. Мои расчёты - я для себя считал - показывали, что если у тебя меньше 600 гектаров земли, ты богатым не станешь. На тех клочках, что получили фермеры (200-300 гектаров), это бессмыслица. Там невозможно выстроить современный технологический процесс. Высокопроизводительной технике негде развернуться, она будет нерентабельна. На 600 гектарах уже можно крутиться.

Стало ясно: коллективная форма собственности - неэффективна. Частная - с небольшим объёмом производства - неэффективна тоже. И начались естественные процессы. Первое - укрупнение фермеров. Выжили те, кто имеет 1000 и более гектаров. Эти ребята - я их знаю - сегодня великолепно себя чувствуют. Другие фермеры, как Сергей Свитенко, который начинал с 200 гектаров овощей, дошли до создания холдинга в 60 тысяч гектаров.

СПК постепенно рушились. Или в процессе банкротства, или добровольно искали инвестора, потому что не могли дальше экономически самостоятельно существовать. И в этот момент начал зарождаться сегмент собственников в сельском хозяйстве, которого нет во всём мире, а есть только в России. Это так называемые холдинги, когда крупный капитал берёт под контроль хозяйства и наводит там порядок. Потому что умеет управлять товарно-денежными потоками. Во многом подвигли крупный капитал на приход в село низкая себестоимость зерна и высокие мировые цены.

Когда холдинги только начали работать, они по эффективности превзошли и фермеров, и СПК. Это однозначно. У них произошла минимизация затрат. Закупка больших объёмов ГСМ, ядов, удобрений напрямую у заводов-производителей обходилась на 30% дешевле, чем для СПК, и на 40% ниже, чем для КФХ. Появляется преимущество в затратной части. Второе. Холдинг концентрирует урожай и продаёт сразу большой объём: не 40 тонн, как фермер, а 40 тысяч тонн. А это совсем другая цена - значит, ещё плюс 30% холдинг получает на реализации продукции. В итоге фермер (хоть он и платит налогов значительно меньше) зарабатывает на гектаре тысячу-полторы, а холдинг - 4-5-6 тысяч рублей. Вот тогда появилось конкурентное преимущество у крупного бизнеса. И какое-то время так и было. Холдинги начали нарастать, консолидировать вокруг себя землю, прихватывать, захватывать. Чего во всём мире нет. Нет там никаких холдингов. Там как раз мелкотоварное производство.

Почему ещё фермер - отвлекусь - стал проигрывать. Начал он, скажем, с 200 гектаров, у него ДТ-75, старая сеялка, три ворованных бороны, и он пашет и пашет. Работает и зарабатывает реально деньги. На каком-то этапе он начинает чувствовать себя директором: «А чего это я должен пахать?» Он нанимает человека: «Паши». Ещё нанимает людей зерно буртовать на току и т. д. Он перестаёт сам работать, а когда людям заплатил зарплату - себе и на развитие почти ничего не осталось. Так многие лопнули.

- Ладно, про преимущества холдингов - в минимизации затрат - понятно. Вы не упомянули о таком снижении затратной части, как сокращение рабочих...

- Очень животрепещущая тема. Постараюсь раскрыть. У холдингов, замечу, преимущество не только в затратной части и при продаже продукции. У них есть доступ к финансовым ресурсам. СПК и КФХ не могут взять кредит, потому что нет залога.

Холдинги приходят и начинают проводить техническое перевооружение, потому что в наследство им остаются, как правило, «совершеннолетние» комбайны - всем им более 18 лет. Выгоднее купить новый, чем тратить по полмиллиона рублей на запчасти для старого. За десять лет «Урал-Дон», например, купил для хозяйств 70 ростсельмашевских комбайнов.

- А тракторов?

- Ещё больше. Точно, так сразу, и не скажу.

- Тоже отечественных?

- Тут маленький нюанс. Отечественных тракторов у нас нет вообще. Энергонасыщенные трактора 5-го класса мощностью более 300 лошадиных сил приходится брать только импортные.

- Высокопроизводительная техника и ведёт к сокращению кадров...

- Это неизбежно, хотя взаимосвязь и не столь лобовая. На сегодняшний день мы не можем себе позволить оставить всех людей, которые были. Или мы им будем очень сильно недоплачивать.

- А какие у вас зарплаты?

- Средняя зарплата пляшет по предприятиям от 9 до 13 тысяч рублей в месяц. Там, где сумели сократить людей, зарплата самая высокая.

- Что делать вот этим сокращённым?

- Я думаю, что это вопрос не ко мне, а к государству.

- А животноводы - половинный отряд колхозников - остались без дела...

- Социальные процессы сегодня можно обсуждать. Но повлиять на них мы не в силах. Есть реальная ситуация. Государство не может себе позволить, скажем так, дотировать селян. Вот не может. Что-то можно было бы придумать, если бы у государства были финансовые возможности.

- И какова тенденция дальнейшего развития сельхозпроизводства, на ваш взгляд?

- Моё видение следующее. Фермерство укрупнится и уцелеет. Однозначно. Фермеров будет меньше, но они будут сильные и крупные. Самые энергичные и самые грамотные уцелеют и будут существовать всегда. Коллективная форма собственности: СПК в течение 10 лет закончат свою судьбу либо вхождением в холдинги, либо переходом под полный контроль менеджмента предприятия с изменением юридической формы (ООО, ОАО, ЗАО и т.д.) Здесь есть, правда, сомнения. Во всём же мире нет этих холдингов с огромным количеством земли. Во всём мире, кроме Израиля, нету колхозов.

Мы тиражируем практически всё, что есть в мире. Крупные компании в нефтянке. Торговые сети. Крупные акционерные общества, занимающиеся углём, металлом. Единственное, где мы не тиражируем мир, - это наше новшество - создание вот этих холдингов на земле. И вот что интересно: то ли это идея некорректная, и со временем они рассыпятся-таки на фермерство, или во всём мире, увидев, что холдинги эффективнее, начнут тоже объединяться.