«Прясть – моя страсть»
Надежда Раденя пронесла своё увлечение через всю жизнь
Так сразу и не скажешь, что Надежде Романовне 90 лет – бойкая старушка в пальто лилового цвета и точно такого же тона шляпе ловко наливает воду гусям. Их шестеро.
– Теперь они – моя работа! – смеётся жительница села Новобессергеневка Неклиновского района.
«Крестьянин» уже рассказывал о том, что в военные годы Надежда Раденя была в отряде партизан, живших в лесу (№ 19 от 9 мая). Но есть у неё необычное хобби.
– Это мой станок, на котором я тку полотно, – показывает она небольшой деревянный инструмент с натянутыми белыми нитками. – А вот швейная машинка, привезённая из Белоруссии. Ей больше ста лет, а до сих пор работает исправно. Я на ней пуховые одеяла шью!
Вечеринка в ткацком стиле
– Во времена моей юности в Белоруссии сажали только лён и жито – пшеницу низкого качества. Даже картошка толком не росла: из-за частых дождей она сгнивала в земле. Поэтому её старались сажать на возвышенностях, холмиках, – рассказывает Надежда Романовна. – У нас колодец копают на глубине пятнадцать метров, а в Белоруссии три-четыре копнёшь – и уже вода. У меня были три сестры, я родилась четвёртой. Пряли все: и бабушка, и мама, и сёстры, и соседи, и подруги! Как тут было не научиться, если был такой образ жизни. Не соткёшь полотна, не сошьёшь одежды – будешь голый ходить. Даже вечеринки шли такие: соберёмся в светлице, будем петь, танцевать – и прясть. Поначалу делали что-нибудь толстое, чтобы научиться нитку крутить. Постепенно становилось всё лучше и лучше. А потом и вышивать стала. Скатерть разрисовывали, расшивали. Покрывала сами ткали. Если нет льняных полотенец, то нечем будет сватов обвязывать. Так и замуж не выйдешь!
Красили одежду либо отваром корня лопуха, либо луковой шелухой. Отварить, процедить, ткань окунуть. На следующий день сварить, прополоскать, высушить – вот и весь секрет. Цвет будет держаться, ткань не полиняет, уверяет она.
Школьные уроки Надежда Романовна делала на пастбище, пока корова пасётся. В школу ходили не все дети: учёба в Брестской области, относившейся тогда к Польше, была платная. Семья жила небогато и не могла себе такое позволить, но учителя делали скидку на то, что детей было четверо. Маленькая Надя собирала чернику, носила учителям – тем и платила за образование.
– В школе детей и на горох ставили, и по рукам били, но учили хорошо, – вспоминает она. – Четыре класса закончишь – можно было поступать в гимназию. Но так почти никто не делал, надо было в поле работать.
Может показаться, что времена были смутные, но женщины всё равно за собой ухаживали. Брови подкрашивали углем. Девушки носили в карманах кусочек сырой свёклы – губы красить. По словам Надежды Романовны, помада получалась стойкой. Почти каждый день умывались молоком. Утюгов не было, но ходили в выглаженной одежде.
– Гладили рубелём, – поясняет Надежда Раденя. – В золу наливали кипяток, процеживали и тёплой водой мыли голову. Бегали купаться в местную речку.
Подростками играли в пигар – прикрепили куда-нибудь палку, отошли и другую палку на неё кидали – сбить пытались. Подруг у меня было пятнадцать – все хуторские дети.
«Нам везло на хороших людей»
Замуж Надежда Романовна вышла за парня, которого до свадьбы только раз и видела. Возила на станцию сдавать обработанный лён, после чего заходила к родственнице. Однажды там встретила будущего мужа.
– Он посмотрел на меня, вышел – и через неделю приехал сватать. И мы прожили всю жизнь! – говорит она. – Построили там дом, родили троих детей. А потом муж поехал на заработки. Забросило сюда моего Фёдора с бригадой хуторских мужиков, он поработал в колхозе и понял, что тут жить гораздо лучше. Вернулся и привёз нас сюда. Поначалу одна местная жительница пустила нас в свой дом квартировать. Там жили недолго: дети нарвали у неё вишни, и она велела нам съезжать. Пошла к другой соседке – та сказала, что к ней вот-вот сын приедет, так что свободного места нет. «Уедет – потом приходите», – ответила мне. Я взяла детей, пошла к председателю колхоза. Спрашиваю: «Что делать, домой ехать?» – «Нет, – говорит, – не надо». Разрешил жить в пристройке к коровнику.
Там была печка, на которой грели воду телятам. Мы поселились на ферме.
Как-то приехали из детского садика за молоком, забрали с собой детей. Пока они были в садике, Надежда работала дояркой и тяпала в поле.
– Председатель мне сказал: «Всё, что надо кушать детям, наверняка найдётся в нашем огороде. Можешь ходить в бригаду и брать, что нужно». Если бы у него было лишнее жильё, он бы, конечно, нам его дал. А так хоть продуктами помогал. Везло нам на хороших людей! – смеётся Надежда Романовна. – Я потом цыплят стала на ферме держать. Борщ делала – брала капусту, картошку, лук, помидоры и всё-всё-всё с колхозного огорода. Однажды возвращаюсь домой с овощами, а сторож уже наготовил мне целую вязанку винограда. Протягивает: «Детям отнеси».
Фёдор почти всё время работал на кузне, Надежда управлялась с коровами, хозяйством и присматривала за детьми. А потом председатель выделил семье небольшой участок земли и разрешил строить дом. На ферме доярки и рабочие помогали делать саман – глиняные кирпичи.
– Муж хоть и неграмотный был, а руки имел золотые. Сам построил дом, постелил полы, сделал окна. И соседи нам помогали, – вспоминает Надежда Романовна. – Положили русскую печку, я пекла хлеб. А потом начала носки вязать – в благодарность за помощь. Огород завели, корову купили, гусей, кур, индюков, уток, потом свиней, а затем ещё и коз. Всё своё было. Компоты, соленья, варенья на зиму закатывали, спускали в подвал. После колхоза пошла работать на завод. Одна женщина попросила меня спрясть овечью шерсть. Я подумала: а зачем домой брать? Чтобы никому не мешать, ушла в тихое место, увлеклась. Да, прясть – моя страсть! А спустя какое-то время глаза поднимаю – надо мной толпа стоит. Смотрели, как на диво!
На одиночество Надежде Романовне жаловаться не приходится – в доме часто гости. А по соседству живёт старшая дочка, вместе держат огород. На дворе декабрь, а у них – зелёный лук!
…Себя в обиду не даст
– Мне было около пяти лет, когда мы уехали из Белоруссии, а я до сих пор то время помню, – говорит Мария Фёдоровна, дочь Надежды Романовны. – Вот картинка из детства: мать что-то шерудит в старинной русской печи, вокруг поленья, а я за мамину юбку цепляюсь и прошу кусочек чёрного хлеба. А его не было! Или вот ещё: игралась и прострочила себе пальцы на маминой швейной машинке. И, простите, так меня на всю жизнь к шитью и пристрочило. Это моя профессия! Я инженер-технолог швейного трикотажного производства.
Мария вспоминает: пятнадцать лет назад они ещё собирались с соседями по воскресеньям на чаепития. Сейчас уже почти все разъехались, много людей умерло.
– Зато появились новые соседи. Построили дом, крышу расширили и дождевой сток пустили на нашу сторону, и прямо под дом, где мамины окна. Прошлым летом она проснулась в шесть утра. Ливень, всё течёт под дом. Пришлось воду вычёрпывать. Мама вся промокла! А тазик быстро водой наполнился, она давай оттуда кружкой вычёрпывать и обратно за соседский забор лить. Тут из-за забора показывается сосед, лезет с матом. Мама не долго думая выливает всю воду ему в лицо! Крику было! Но сток потом убрали. Мама очень миролюбивый человек, но в обиду себя не даст.
* * *
Сейчас у Надежды Романовны зрение, конечно, уже не то. Катаракта. Ткать сложнее, она носит очки, но без любимого дела жить не может. Тянется к шарфу:
– А это я соткала для внучки. Буквально вчера сняла со станка!..
Ирина БАБИЧЕВА
с. Новобессергеневка, Неклиновский р-н,
Ростовская обл.
Фото автора
