20 лет. Аграрная реформа. Технократу Силаеву было не до фермеров

На фото: М.Н. Полторанин, первый вице-премьер правительства в 1992 г.

Почему у нас не вышло то, что получилось у Столыпина.

В Москве, в издательстве «Алгоритм», вышла книга Михаила Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте». Многие сегодня делятся

воспоминаниями, размышлениями о событиях новейшей российской истории, о власти времён «царя Бориса», результатах её усилий.

В общем, ничего необычного и в этой книге. Если б не одно обстоятельство. М. Полторанин – первый вице-премьер правительства, министр печати в команде Бориса Ельцина. Его свидетельства, как говорится, из первых рук. Быть может, порою и предвзятые, субъективные. Не хотелось бы их комментировать. Но один сюжет из книги, думается, будет интересен нашим читателям. Привожу его полностью.

«Законами Верховного Совета России нашему правительству поручалось заложить базу для многоукладной сельской экономики и создать условия для становления фермерства. А что нужно для этого? Не разрушая крепкие коллективные хозяйства, оказать крестьянам содействие в получении наделов для частного предпринимательства – это раз! Помочь им финансами, техникой – это два. И, наконец, позаботиться о создании конкурентной среды и запуске рыночных механизмов. Задачи, конечно, объёмные. Но решать их в тех условиях никто не мешал. Были бы столыпинская мудрость да чувство ответственности перед народом. И поскольку земельную реформу силаевское правительство считало делом приоритетным, на ней и останавливаюсь подробнее. Что мы посеяли в 90-м, то продолжаем жать по сей день.

Михаил Горбачёв

На земельной реформе «сидел» финансово-экономический блок правительства. А мы, члены кабинета, – гуманитарии, должны были составлять как бы группу поддержки. У Столыпина, которым бредил Силаев, реформа пошла, потому что всё было продумано по-хозяйски, всё работало на большую идею. Крестьянин получал не только надел и лесоматериалы для установки дома, а также подсобных построек, но и денежный кредит с семенным фондом, сельхозинвентарь. Безлошадных обеспечивали рабочим скотом.

Особую роль в реформах сыграл Крестьянский государственный банк. Он был для фермеров заботливым, как мать, и строгим, как отец: давал дешёвые долгосрочные кредиты под залог участков и забирал землю в банковский фонд, если она пустовала, скупал её у нерадивых, продавал в рассрочку работающим хозяевам. Жёсткий контроль за расходованием денег по назначению позволял добиваться поставленных целей.

А нашим реформам первые оплеухи отвесила как раз бесконтрольность. Нерегулируемым вбросом бюджетных средств в деревню воспользовалась сельская бюрократия. Лжефермерами записалась секретари райкомов КПСС, чиновники сельхозуправлений. Они получали «дешёвые» деньги, предназначенные крестьянам, и путешествовали на них по миру, покупали себе легковые автомобили. А земледельцам доставались объедки с барских столов. Финансисты наши так и не удосужились поставить фильтры для защиты от мошенничества и крохоборства.

Люди верили посулам правительства и раздирали даже крепкие хозяйства на доли – подавались в фермеры. А что их там ждало? Кредиты в коммерческих банках резко подорожали, стройматериалов нет, заказать технику для обработки земли или уборки зерна негде. Полагалось бы срочно создать зональные машинно-тракторные сервисные центры (МТСЦ), но до них у власти и сегодня руки не дошли. На заседаниях правительства я, кстати, говорил об этом не раз. Потому что ездил по сельским районам и видел, как ютятся фермеры в коробках из фанеры и орудуют на полях лопатами. Да ещё рэкет стал брать их в оборот.

Больше 350 тысяч фермерских хозяйств выделилось в 90-м из колхозов и совхозов. Но в том же году их число сократилось на 70 тысяч. И дальше откат продолжался. Помучались многие, помучались да и послали всё к чёртовой матери. Бросили землю зарастать сорняками, а сами кто в город уехал прислуживать новым русским, а кто ударился в пьянство. Получилось, что и коллективные хозяйства в России порядком разрушили, и фермеров не приобрели. Если к 90-му у нас засевалось 117 миллионов гектаров земли, то через несколько лет пашня уменьшилась на 47 миллионов гектаров. Сравните: вся сытая Франция имеет только 18 миллионов гектаров пахотной земли.

Не раз премьеру задавали вопрос: ну почему мы тянем с созданием Крестьянского банка на столыпинский манер (его в нашей стране нет до сих пор). Надо бы вместе с Верховным Советом ускорить решение важной проблемы. Через банк земля включится в цивилизованный рыночный оборот, не оставляя места для чёрного передела, а фермеры получат возможность материально окрепнуть и нарастить производство продукции. «Специалисты работают», – успокаивал Иван Степанович. Какие специалисты?

Михаил Ходорковский

У самого доверенного из них был большой кабинет в Белом доме. На двери висела табличка: «Ходорковский Михаил Борисович». Он особо не светился, но мы знали, что это советник Силаева и что Ивану Степановичу его внедрил Горбачёв. Ходорковский имел покровителей в Кремле. Вчерашний комсомольский функционер вдруг получил в подарок активы государственного Жилсоцбанка и создал свой коммерческий банк «Менатеп». В нём с разрешения Михаила Сергеевича Горбачёва были открыты расчётные счета Фонда ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Контроля за деньгами никакого: хочешь – посылай облучённым районам, а не хочешь – переводи в банки Швейцарии. Говорили, что Михаил Борисович – специалист по конвертации средств для высшего эшелона власти.

Технократу советской школы Силаеву, далёкому от финансовых махинаций, нужен был «свой» поводырь в банковских делах. И Кремль его дал. Ходорковский делал то, что от него хотели. У его кабинета я сталкивался со многими будущими олигархами. Потом они толпились в приёмной Ивана Степановича. И наверняка – в приёмной Ельцина. А потом появлялись решения и российской, и кремлёвской власти (в этих вопросах противостояния не наблюдалось) о раздербанивании государственных банков со всеми отделениями и филиалами и передаче их активов определённой группе товарищей. За 90-й год в России было создано 1300 коммерческих банков. Кто-то входил в финансовый бизнес со своими накоплениями, но многие использовали присвоенный народный капитал.

А для создания Крестьянского банка денег не нашлось.

Всё у нас освящалось именем демократических реформ: и разрушение сельской экономики, и растаскивание по карманам финансов. И ведь трудно было придраться. Нужны коммерческие банки? Очень нужны! Назрела земельная реформа? Давно! «Вот мы и делаем то, что нужно, отцепитесь от нас», – отмахивались вожди от подозрений. Делали, но здесь немного не так, там немного не то – чтобы в целом всё получалось с точностью до наоборот. Вместо бензина заливали в двигатель воду, вместо воды плескали на пожары бензин. Только узкая группа высших чиновников знала истинный замысел нашей взбалмошной банковской реформы.

По свидетельству бывшего председателя правления Промстройбанка СССР Михаила Зотова, до «большого разбоя» мы имели мощную банковскую систему. Активы одного Госбанка с филиалами превышали совокупные активы (подчеркну – совокупные) таких монстров, как Банк оф Америка, Сити Банк, Чейз Манхэттен Банк (США), Дойче Банк (Германия), Креди Лионе (Франция), Дай-ите Канге банк (Япония) и Барклайз Банк (Англия). То есть Госбанк был крупнейшим в мире. А еще действовали Стройбанк и Внешэкономбанк СССР, с активами чуть меньше, чем у Госбанка. Рабочий капитал нашей страны составлял тогда свыше 2,5 триллиона долларов. «Считаю, что разворовано и вывезено, – подытожил Михаил Зотов, – около полутора триллионов долларов».

Скажу ещё раз: а на Крестьянский банк и на другие нужды нашей сельской экономики деньжат не наскребли.

Иван Силаев

С Силаевым у меня в связи с этим состоялся памятный разговор. Как-то после заседания правительства он поманил меня в свой кабинет для разговора с глазу на глаз, провёл в комнату отдыха. Там мы присели в кресла, и Иван Степанович открыл кран в умывальнике, чтобы струя воды с шумом билась в раковину. Подобно Ельцину, он считал, что так можно защититься от прослушивания. Это было в начале лета девяносто первого, когда Борис Николаевич завершал предвыборную кампанию в президенты России, и его всюду сопровождал в поездках по областям первый зам Силаева Юрий Скоков – очень сильная личность. Он выступал на митингах в поддержку Ельцина, действуя магически на толпу, и Борис Николаевич несколько раз прилюдно назвал его будущим премьером России (потом, правда, мелко «кинул», как и Михаила Бочарова. И, став президентом, вновь, с подачи Горбачёва, назначил премьером Силаева).

Иван Степанович ревниво отслеживал их поездки. Он переживал, нервничал, боясь потерять свой пост, и стал жаловаться мне на жизнь. Попросил передать Ельцину, что по-прежнему предан ему. Он почему-то считал, что мы с Борисом Николаевичем время от времени обсуждаем работу правительства, и хотел, чтобы я в разговоре отметил большие организаторские способности Ивана Степановича.

Странно было слышать всё это. И неприятно. Никогда мы с Ельциным не заводили речи об обстановке в правительстве или его эффективности. Бориса Николаевича такие вещи, по-моему, мало интересовали. А всё, что мне нравилось или не нравилось в работе кабинета, я открыто лепил на его заседаниях, иногда вызывая сильное раздражение коллег. Ельцин же спрашивал о делах моего ведомства: тогда власть заигрывала с журналистами. Я сказал об этом Силаеву – он, кажется, не поверил.

И даже попенял мне: вот, кабинет провернул такое великое дело, земельную реформу, а газетчики ковыряются в мелких недостатках.

– Будь сейчас самый суровый спрос, – пафосно добавил Силаев, – нам есть что предъявить в своё оправдание.

Я не выдержал и, стараясь придать словам форму шутки, стал говорить:

– Иван Степанович! Самый суровый спрос был в сталинские времена. Вы их хорошо помните. Вам ли будить лихо? А то, представьте, заходит сюда вождь народов и, попыхивая трубкой, говорит: «Ну что, товарищ Силаев, и ви тут, кстати, товарищ Полторанин. Как будем отвечать? Куда поедем срок отбывать? Не говорите, что ви обещали народу сделать, я вижу, что ваше правительство сделало. Ви поманили и обманули, теперь ни колхозов, ни фермеров. Земля зарастает. Россия останется без своего продовольствия – пойдёт по миру с протянутой рукой. Ответьте: ви на какое государство работаете, товарищ Силаев с товарищем Полтораниным?»

– Хотя доля моей вины даже не двадцатая, а сотая, – посмотрел я в глаза Силаева, – мне было бы трудно отбиться. А вы бы что ответили, Иван Степанович?

Он удостоил меня недобрым взглядом и побледнел (дернул же меня чёрт так по-чёрному шутить с пожилым, издёрганным ревностью человеком).

– Сталина, слава богу, нет и уже не будет, – холодновато произнес на прощание Иван Степанович. – А из вас получается неплохой обличитель».

Прочитав этот сюжет, я позвонил автору. С ним знаком очень давно, по совместной работе в печати.

– Михаил Никифорович, а было ли продолжение разговора?

– Конечно. Мы не раз возвращались к этой теме на заседаниях правительства.

– Ну, а результат?

– Как будто не знаешь сам