Вода двух рек
Кто испил их воды, наделён характером под стать им
Две реки сливаются в станице Медведовской: спокойная Кирпили и извивистая, с задиристым норовом Кочеты. Сливаются, а потом соединяются водами в самой станице с глубоким чистым озером, которое сами «мидвидивцы» называют лиманом. К лиману круто вниз спускаются станичные огороды, его берега кучерявятся вербами, под которыми поделаны лавочки-посиделки. Любят лиман в станице, и тот, кто у него вырос и испил воды двух рек – спокойной и задиристой, наделён Господом и характером под стать рекам.
«Зийшла хмара з-за лымана,
А другая с поля,
Нэ гадала дивчинонька
Яка будэ доля…»
Такую песню поют «чисти ризани казачкы» Татьяна Грудинина и её мать Мария Ивановна, род которых уже больше двух веков живёт у лимана, где когда-то земля всей улицы Западной была одним казачьим двором их предка Коновалова.
Смелые, сильные характером и добрые сердцем эти две женщины. И род их славный весь такой. Брат Марии Ивановны Николай воевал в Отечественную в Сталинграде, отважно воевал, по-казачьи, ордена имел, раны тяжкие, а когда пришла пора собираться в последний путь, попрощался с родными и уехал с Кубани в Волгоград, сказав: «Пойиду умырать туда, дэ кровь свою оставыв».
Сама Мария Ивановна, когда гитлеровцы захватили Медведовскую, девчонкой одержала победу «местного значения». Под двором у них на привязи пасся поросёнок, немец его хотел забрать, а она накинулась на немца, царапалась, кусалась, но поросёнка отбила, он убежал, а немец под хохот друзей закатил ей добрую оплеуху – искры из глаз потом долго сыпались. Мог и пристрелить, но поражён был смелостью казачки и пожалел.
Младшей дочери Марии Ивановны, Татьяне, выпала другая доля – воевать за своё достоинство, за справедливость против чиновничьей мафии, которая иной раз ничуть не лучше гитлеровцев, и она, как её мать в «бою» за поросёнка, тоже победила.
В семнадцать лет Татьяна родила сына Сашу и растила его вместе с матерью, потому что отец Саши, которого она очень любила, не смог с нею расписаться из-за её возраста. Вскоре любимый Алеша погиб в аварии, а она так и осталась на своей девичьей фамилии, не став законной женой. Выучилась на баяниста-хормейстера, работала завклубом на хуторе под Медведовской, пела в Кубанском казачьем хоре у великого Виктора Захарченко, расстраивала потихоньку материнскую хату, чтоб было им втроём с сыном в ней светло и радостно. И так они и жили – светло и радостно. Саша рос сильным, добрым и заботливым. В девятом классе он уже серьёзно подрабатывал и помогал своим женщинам. У него уже родилось чувство хозяина своего дома. Внешне он стал копией покойного отца. Татьяна не могла нарадоваться на сына. У Саши было полно друзей, меж собой они его называли Кися, потому что, заходя в хату и видя кота на диване, Саша всегда говорил: «Тише, кися спит». Но, видимо, есть в этом мире зависть богов – Саша повторил судьбу отца. Седьмого августа 2004 года он погиб вместе с другом, столкнувшись на собранном мотоцикле «Ява» с «Ауди» мчавшегося помощника прокурора Тимашевского района Гурама Анозова. Столкновение произошло почти в полночь, Саша был за рулём, мотоцикл взорвался, и от ребят собирали куски. А помощник прокурора потребовал через суд с матери погибшего возмещения материального вреда за ремонт автомобиля на сумму почти в двести тысяч. И Татьяна поехала за поддержкой (в районе и крае её искать было бесполезно) в Москву к председателю Совета по правам человека при президенте РФ Элле Памфиловой. В результате обращения Памфиловой в Генеральную прокуратуру, проведённых расследований Анозов отказался от исковых требований к матери погибшего и был лишён работы в прокуратуре. Это была победа казачки Грудининой. К ней стали ехать люди, попавшие в судейско-ментовский беспредел, из соседних станиц за советом и поддержкой. Татьяна стала флагом.
Заблудившийся ребёнок
Ровно за семь месяцев до смерти Саши, седьмого января, Татьяна несла по своей улице мешок комбикорма. Было стыло, под ногами чвакала слякоть. Из ворот дома, где жили недавно заезжие цыгане, выскочила прямо к ней и спряталась за подол чумазая девочка, за которой вылетел известный в станице наркоман. Татьяна сбросила мешок и стала защищать девочку. Наркоман был под дозой, и драка получилась серьёзная. Татьяна – женщина крупная и неслабая, широкой кости, но и та погань была при силе. В общем, «кувбосилась» с торчком Татьяна в грязюке, зуб он ей, гад, выбил, но девочку отбила, взвалила снова на плечи мешок и привела малышку домой. И только дома поняла по мычанию девочки, что с той хотел сделать подонок. И ещё поняла, что девочка глухонемая. Она её отмыла, вытравила «вошей», заплела и решила оставить у себя. Ни мать, ни Саша не возразили. Это было негласное семейное решение. Никто не знал имени девочки и откуда она. Прояснила всё цыганка, которую Татьяна отыскала. Цыганка нашла девочку в Краснодаре на Кооперативном рынке на помойке, пожалела и забрала к своим шестерым детям. Имени, фамилии не знала. А уезжая из Медведовской, русскую девочку оставила русским. Получилось – Татьяне. Раз такое дело, с Сашей и Марией Ивановной они девочку назвали Катей, фамилию придумали Хлебникова, а возраст установили станичные врачи по зубам, написав соответствующий акт: «Проведено обследование заблудившегося ребёнка женского пола правильного телосложения…» По акту выходило, что Кате шесть лет. Так, В Рождество 2004 года Господь Татьяне Грудининой дал дочь, чтобы через семь месяцев забрать сына…
Когда Татьяна оформила документы на Катю и они стали думать, что надо лечить её от глухоты и по совету врачей покупать слуховой аппарат, Саша принёс матери 12 тысяч, которые семьёй ему два года собирали на компьютер, и сказал: «Мама, без компьютера я обойдусь, купи Кате слуховой аппарат самый лучший…» (Вот какой парень погиб!) Аппарат они купили, все деньги ушли на это, и увидели на лице девочки такую радость от услышанных звуков, что не передать. Полюбили они Катю – ласковое дитя. Утром проснутся – она у бабушки под одеялом, ноги ей укрывает… Саша летом заработает за день у корейца на луке 90 рублей – вечером обязательно в ларьке купит сестрёнке большущий пломбир. И так они жили до рокового седьмого августа…
Когда Катя увидела в гробу Сашу, то так билась о забор, что не знали, как быть с девочкой. А Татьяна враз из цветущей молодой женщины стала, как говорит бабушка, «чёрным пятном». Вывела мать из «черноты» Катя.
А потом они с Катей были в Москве у Памфиловой, попали на телепередачу к Гордону, после которой их пригласили к себе добрые люди Сергей и Галина Юнины. Они готовы были оплатить операцию по восстановлению слуха Кати – 40 тысяч долларов. Татьяна с дочкой жили у них месяц, прошли осмотры у «ушных» светил, стоившие Юниным 50 тысяч рублей. Осмотры показали, что операция ничего не даст, и тогда Юнины купили Кате самый современный и эффективный слуховой аппарат, с которым она слышит 40%. И самое главное, что удалось выяснить у «светил», – не ушло ещё у девочки время, когда могло бы наступить из-за глухоты торможение в развитии. Несколько месяцев оставалось…
Теперь Катя учится в Краснодаре в интернате для глухонемых, на выходные её забирает в станицу мама Таня, и тогда в хате, где живут три женщины, начинается чистим-блистим, пирожки-вареники, и заводилой всегда Катя. И ещё они с мамой обязательно идут на могилу Саши, чтобы поставить живые цветы и поплакать…
Я был в Медведовской в будний день, когда Катя находилась в интернате, и очень жалел, что не смог увидеть девочку. Кате уже девятый год, она танцует в руководимом мамой ансамбле «Кубанцы» – многократном лауреате фестивалей, прекрасно чувствует ритм, и все говорят, что «заблудившийся ребёнок» талантлив.
Хочу себя посвятить детям
После всего, что случилось, Татьяна Грудинина живёт мечтой: построить в своём дворе на той половине, которая была отписана бабушкой внуку, семейный детский дом для глухонемых детей и отдать свою жизнь детям. Чтоб в доме этом растить им крылья, поить их водой двух казачьих рек и вскармливать зёрнами доброты и человечности. «И чтоб этот дом носил имя Саши. И была я в нём матерью, хозяйкой – кем угодно».
И она ищет спонсоров и понимания власть имущих. Весь материал – кирпич и прочее, что они копили с бабушкой на будущий дом Саши, они отдают на строительство этого детского дома. Больше этим женщинам отдать нечего: бабушка после гибели внука почти ослепла, а Татьяна поседела и никак до сих пор не придёт в себя. Её зарплата завклубом хутора не позволяет строиться.
Татьяна уже сейчас фактически живёт ради детей. Чужих, которые ей как родные. Зимой нашла в снегу замерзавшего мальчика Ванечку, привела домой, отогрела, и забрала бы себе, но в станице у мальчика есть родители-алкаши.
На пустыре перед её хатой год назад её стараниями появились футбольный стадион и волейбольная площадка. На стадионе играют мальчишки дворовой футбольной команды «Фортуна». И кто б вы думали у них тренер? Баянист-хормейстер Татьяна Грудинина. И у волейболистов тоже. А её «Фортуна» в прошлом году заняла второе место среди дворовых команд станицы Медведовской и соседних, подведомственных хуторов. А друзья покойного сына называют её «мама Таня – наш телефон доверия», потому что доверяют ей то, что своим родителям не могут – сердечные тайны, про девчонок и прочее. При мне пришёл к ней пошептаться Серёжа Юрьев. Так что мечту о детском доме и желание посвятить себя детям Татьяна уже осуществляет.
«Писня така, як в сэрдцэ ножик»
– Таню, ты заспивай нам со Стыпаном про Россию. Цэ нэ писня, цэ в сердцэ ножик! Як йи чую, всегда плачу, – просит Мария Ивановна дочку.
– Да, як можно, Танюш, заспивай, – прошу и я.
Татьяна включает музыку и заводит:
«Я люблю тебя, Россия,
Дорогая наша Русь.
Нерастраченная сила,
Неразгаданная грусть…»
Голос у неё сильный и красивый, от сердца идущий. Верхи берет легко и ведёт, что называется, до неба. Потом она обрывает песню, вытирает матери слёзы и говорит:
– Вот такие мы с мамой кубанцы, любим свою Россию – Родину свою.
Потом я иду с ними по стёжке через огород к лиману, где уже появилась прозелень в кучерявых вербах. Каплет ещё холодный весенний дождь, туманятся дали, но уже чувствуется проснувшееся желание земли родить и даровать жизнь.
Славное тут место, для дома детского приглядное.
За хатой, под столетней жердёлой прощаемся.
– Ивановна, цэ ны тут вы дралысь з нимцем за порося? – спрашиваю я бабушку.
– Та отут же, пид жэрдэлей, хай ёму грэць, фашисту проклятому! Мог бы застрэлыть. Мабуть, Господь спас та зымля ридна, щоб я оцю Таню родыла.
И они мне – старая и молодая – машут на дорожку.
Степан ДЕРЕВЯНКО
Краснодарский край
Фото автора
